с Алексом за руку, и уходят в свой гараж.
Вода в колонке ледяная, Женька, умывшись, мочит бандану, прикладывает к распухшему носу и разбитым губам. Содранные ладони саднят.
– Дай погляжу, нос не сломали тебе? Зачем ты им вообще что-то говорила?О чем ты думала? Они же вообще без тормозов, убить могли. Придержала бы язык, уже б у Никона сидели, чай пили, блин. Попили, блин. Попели. Тут у вас вообще одни беспредельщики живут, жил я когда с предками в республике, у нас никогда такого не было, чтоб идёшь с девушкой и напали. Не по понятиям. Даже на вражеском районе, подойдут, за руку поздороваются, помним, мол, тебя, сука, заходи один.
– Ты рассказывал уже.
Черенок от лопаты, торчащий из начатой коммунальщиками канавы, оказывается сломанным. Алекс отряхивает его от земли, примеривается.
– Пошли. Возьми вон, бутылка моя валяется. Может «розочку» сделать? Стой, короче, тут. Если кто выскочит и залупаться начнет, бей по чану.
Женя все ещё зла, но совершенно не представляет, как ударить человека по голове. Даже того, кто разбил ей лицо.
– Что, блин, пацифистка всё ещё? Добро должно быть с кулаками. Идём! Вставай!
Алекс колотит палкой в дверь подъезда.
– Алё! Выходите, уебаны! Кодовый, сука, замок. Таак, что тут, один-три, восемь – видишь, кнопки вдавлены!
Дверь, пиликнув, открывается.
–Саш! Ну нафиг, пойдем!
– Да че «Саш!», чтоб меня тут пиздили каждый раз толпой, уроды эти? Сиди здесь, я сказал! Ээ, скины-ы! Выходите, пизды получите!
Подъезд воняет, темнота молчит.
– Э-эй, братшкё!
Алекс хищно разворачивается, но на крыльце стоит молодой плотный парень, казах или кыргыз, тянет руку:
– Ты этих скинхэдов бить пошел? Нас с братом позови, мы вон в этом доме живем. Они нас нерусскими ругали, прямо матом говорили, да? Мы их два раза бить ходили, очень понравилось!
Алекс и Никон чуть не до полуночи смаковали все подробности столкновений со скиногопниками за последние годы, то собирались по-пацански поговорить с районными старшаками, то планировали общий махач все на всех, то расписывали свои подвиги в прошлых сражениях. Жене было скучновато, но у Никоненко как раз зависла книжка «Электропрохладительный кислотный тест», в очередь на прочтение которой стояла вся тусовка, так что в компании «веселых проказников» время пролетело незаметно.
Дома, конечно, снова влетело.
– Женя, если бы я могла сдать твой чертов билет, ты бы у меня завтра не в Москву поехала, а с печки на лавку, паршивка! Опять с парнями по кустам прошарахалась до полпервого, а мать должна не знаю что думать! Ты меня в гроб сведешь! Все, даже говорить с тобой не хочу – хлопнула мама дверью спальни.
– Женёк, ну мать волнуется, ну нельзя так, ну позвонить было можно, наверное, а? Вон, весь корвалол выпила.
– Па, ну у Никона телефона нет, мы засиделись, а потом я уже бегом бежала, не стала из автомата звонить, думала спите уже.
Папа
