в хвост вагона то с сигаретами, то с полотенцем, то с мусором, снова идут курить, громко хлопают дверями. Женщина завешивает полку напротив Жени казенной простыней как стеной и лезет за занавес переодеваться:
– Может, вы выйдете, молодой человек?
– Это плацкарт, а я читаю и на вас не смотрю, – невежливо гудит Алекс с верхней полки.– Пойдем, покурим, Жень.
Он всегда говорит «покурим», хотя курит только он. Потому что «покурим» – это поговорим без лишних ушей. В данном случае без ушей случайной тетеньки.
В тамбуре «плотность дыма в десять миллитопоров», как любит шутить некурящий Никоненко. Он всегда повторяет эту шутку и рассказывает про свою систему мер, когда кто-то курит на его балконе и не открывает окно. Алекс затягивается, выпускает дым вверх.
– Завтра, значит, как? Ты может со мной поедешь, документы уже поданы, экзамен только в девять? А то мне скучно одному.
– Слушай, я опоздать боюсь. Ориентируюсь еще плохо. Даже если на минуту позже, не пустят в аудиторию, предупреждали.
– На творческом же пустили! И ты не опоздаешь теперь.
– Нет, извини. Может, ты со мной посидишь? На факультете знаешь, красиво как. Там балюстрада такая, в три этажа. Смотришь сверху – дух захватывает! Хочется «Гаудеамус» запеть. Уютно. Как радостно, наверное, бегать по этим лестницам. Смотрю на студентов, на преподавателей – это как будто высшая ката какая-то, но и мы можем. Можем же? А часов в восемь киоск с чаем откроют. Мне папа пятьдесят рублей с собой сунул, я оказывалась, а он: «учись, студент».
– Не, – зевает Алекс. – У меня физика завтра, надо подготовиться что ли, шутки ради. Он любит зевать немного напоказ, широко открывая рот, и гордится, что может сунуть между зубами аудиокассету. Говорит, это помогает ему петь. Он учился полгода в университете на другом конце бывшего Союза и считает, что точно умнее и сообразительнее любого выпускника школы – потому что старше на год. И перед поступлением в «полиграф» он особо не заморачивался – да что там, не МИФИ же, а математика и физика на первом курсе у всех одинаковая. Алекс всегда смотрел исключительно в перед, в свое блестящее будущее, и считал себя прагматичным умником.
– Не вижу смысла идти в это ваше МГУ. Любой язык программирования я и так выучу, если захочу. Я технологи везде нарасхват. Поработаю годик на дядю, куплю «Макинтош» и потом глядишь, и свою мини-типографию открою: сам дизайню, сам печатаю, сам деньги считаю. А что, возле метро поставлю, там пять метров помещение надо. А тебя, Жень, возьму к себе секретуткой.
– Не гожусь я в секретутки. Нос длинный, зубы как забор и сисек нет, – подыгрывает Женя, шокируя других курильщиков.
– Ну ладно. Тогда я буду журнал издавать, как «Птюч», только еще лучше. А ты будешь там главным редактором, – Алекс распахивает дверь между вагонами, ночной воздух разбивает дымную завесу, колеса оглушительно стучат. – Пойдем, что ли, спать. Ка свет выключат, я лягу
