отдавая должное первому, пускай и смешному, но породившему цепную реакцию, подви́гу.
И был день: в одну из пятниц Макс собрал рюкзак, спустился в Лифту, прошел ее насквозь и оказался на тропе, уводящей в холмы. Стоял май, кругом зеленело: природа еще не успела выгореть и увянуть.
Идти было радостно: город и всё с ним связанное осталось далеко позади, будто и не существовало на свете. Временами он садился и отдыхал, и снова шел. Он пересекал лес и выбирался на открытое пространство, всходил на холмы и спускался в долину.
Когда тропу, ведущую через плотный колючий кустарник, преградил завал бурелома, Макс попытался обойти бурелом и завяз в кустах. Проломившись сквозь них, он почти сразу же вновь застрял. Выбравшись из кустов, он понял, что потерял тропинку, и двинулся на закат.
Теперь ему регулярно приходилось проламываться через всё новые и новые заросли, пока наконец, весь исцарапанный, он не выскочил на крошечную прогалину: над крутым, метров тридцати высотой, обрывом нависал поросший травой пятачок. На краю полянки росло огромное дерево. Возле дерева оставалось достаточно места, чтобы устроить бивуак.
Солнце садилось, и Макс понял, что лучшего ночлега не найти. С трех сторон полянку защищал непролазный кустарник, с четвертой – обрыв. Правда, напротив, за обрывом – холмы, и костер будет виден с этих холмов за многие километры. Но здесь он в безопасности: влезть на обрыв практически невозможно. Да и некому.
Макс скинул рюкзак, натаскал хвороста и развел огонь. Когда набралось достаточно углей, он отгреб горящие сучья и закопал в углях несколько картофелин.
Мир накрыла черная субтропическая ночь.
Здешней реальности всегда не хватало полутонов: ночь кончается – наступает слепящий день, кончается день – падает непроглядная ночь. Когда-то – в другом месте, другой жизни – было иначе: долгие сумерки, длинные рассветы, играющие всеми цветами зо́ри. Всё это далеко. Или давно. Это было, а может – будет. Вот бы вспомнить. А здесь – между «было» и «будет» – только ночь. И одинокий костер в ночи…
В кустах послышался шорох. Шорох сопровождался треском. Треск становился громче. Через кусты кто-то неудержимо ломился. Макс инстинктивно сжал палку, которой ворошил костер. Но страха не было.
Из кустов выломилась черепаха и подползла к огню. В ее глазах полыхало.
– И чего ты тут забыл? – проворчала Черепаха.
– Как раз пытаюсь вспомнить.
– Города тебе, что ли, мало?
– Города мало.
– Ишь… огонь тут развел…
– Я скоро уйду.
– Ладно, я так… Ворчу по-стариковски. Спрашивай.
Макс подкинул в костер пару сучьев.
– Ну, смотри: вот я. У меня всё есть. Вообще всё. – Макс сделал жест, указав на себя, вокруг себя и куда-то в направлении города. – Но в этом нет никакого смысла. Никакого. Моя жизнь… Она ходит по кругу и никуда не ведет. День
