а тот вертится волчком, но не выпускает добычу. Вельможи покатываются от смеха. Да и сам он едва не падает на пол от хохота.
Волны с тихим шипением накатывают на берег. Старик морщится. Воспоминания неприятны. Но услужливая память уже извлекает из потаённых уголков сознания следующий эпизод.
– Благородные хариды! – из-за стола поднялся барон Вероне. – Прошу тишины! Тихо, снэши! – прикрикнул он на расшумевшихся мимов. – Мы уже достаточно пили за нашего друга и благодетеля! Но мы забыли о его невесте! Не каждому из нас выпадает удача породниться с герцогом. Но его светлость не так глуп! Он выбрал самого достойного из харидов! Благороднейшего из благородных – графа Алавера!
Барон сделал эффектную паузу и продолжил:
– Я пью за твою красавицу невесту, Эжен. И пусть она будет крепка, как палисандр, и плодоносна, как яблоня!
В наступившей тишине раздался насмешливый голос виконта де Болье:
– Сравнить девицу с деревом? Как такое пришло вам в голову, барон?
Гости захохотали. По лицу Вероне скользнула презрительная усмешка:
– Вы одичали в своём поместье, виконт. Сейчас весь свет с восторгом читает придворных поэтов и учит наизусть сонеты шевалье Шекиро. А вы, насколько я знаю, до сих пор не осилили грамоту. А если к вам прибудет нарочный с депешей от короля?
Физиономия Болье побагровела:
– У меня полно низкорожденных снэшей в услужении, постигших эту премудрость! Дело харида – рвать глотки врагам короля, а не корпеть над пыльными свитками! Но, сдается, вы решили оскорбить меня, барон! Ну, что смотрите, любитель чернильных клякс?! Я могу продемонстрировать, что весомее – доброе оружие или гусиное перо! – с этими словами Болье обнажил шпагу.
– Я готов! – откликнулся Вероне, изящно извлекая из ножен клинок. – Слышал, что в фехтовании вы понимаете не больше, чем в поэзии!
Граф Алавера ударил по столу кулаком. Несколько серебряных кубков подпрыгнули и опрокинулись. Вино подобно кровавым струйкам потекло на пол.
– Вы оба пьяны! Уберите шпаги! Не забывайте, вы у меня в гостях!
Однако, ты прав, мой друг Кармене. Мне нужна плодоносная супруга. Ведь я последний из рода Алавера. Отец и старший брат сложили головы во славу монарха. А потому – выпьем за плодоносных красавиц! Да не оскудеет их живоносное лоно!
– Ура! Ура! Ура! – грянули нестройные голоса. – За красавиц! За лоно!
Граф выпил вино, отшвырнул кубок и вытер мокрые губы рукавом камзола:
– Виночерпий! Ещё два бочонка марленского красного!
В разгар веселья в залу осторожно вошёл лесничий. Лицо белее савана:
– Милорд… тут такое…
Граф нахмурился:
– В чём дело, Джуанито?!
