другие побоятся или промолчат из сочувствия. А в случае внезапного появления карателей Махно скроется – и концы в воду. На это сейчас и рассчитывал Николай Клешня. Слава Богу, Лютого как ветром сдуло.
– Роздайбида, – обратился Нестор к пулеметчику. – Верховых лошадей не брать. Седла присыпь сеном.
Услышав это, хозяин обмер. Такого оборота дела никак не ожидал.
– Та шо ж вы робытэ? – взмолился. – Хлопци, мэнэ ж повисять! Мы так нэ домовлялысь.
– Выгоняй тачанку! – стиснув зубы и отвернувшись, командовал Махно кучеру. – Мигом давай!
Прибежал Петр и кинулся в хату.
– Куда ты? – Нестор недоуменно вскинул плечи. А Лютый не мог оставить тетрадку со стихами. На улице уже слышен был топот, выстрелы.
– В огород гони. В огород! – Махно схватил вожжи и помог кучеру. Роздайбида с пулеметом примостился в задке тачанки. Нестор запрыгнул к нему и заметил, что убегать поздно: человек десять в чужой форме пересекли подворье, подняли карабины, винтовки. Сейчас перебьют, как щенков.
– Назад поворачивай! – крикнул Махно.
Сердце его зашлось, упало, исчезло. Тело обрело необычайную легкость, и всё вокруг стало трын-травой. Кучер очумело скосил глаз, не понимая.
– Назад! – рявкнул Махно, и тачанка, чуть не перевернувшись, крутанулась. Преследователи тоже оторопели: почему возвращаются? Неужели свои?
Нестор поднял руку:
– Пан, стой! Не стреляй! Мы милиция! – и шипел кучеру: – Подворачивай! Еще! Еще!
Их разделяло теперь метров тридцать. «Бес его разберет в этой кутерьме: свои там, чужие?!» – колебались солдаты.
– Яка милиция? – прокричали с недоверием и злобой. Тот миг нерешительности оказался для них роковым.
– Бей! – выдохнул Махно, стреляя из нагана. «Максим» в упор косил нападавших. Ни один из них не устоял: кого разорвали пули, кого ранили, а кто и со страху упал. Их быстро окружили.
– Глянь, живой!
– И цэй дышэ.
– Не притворяйся, гад. Встать! – раздавались голоса. Из соседнего сада стрельнули. Ермократьев бросился туда.
– С теми, Нестор, как? Которые убежали… – спросил Алексей Марченко.
– Мигом на тачанку! Кто не сдается – бей. Других – сюда.
Пока выводили коней, резали телефонные провода на столбах и расстреливали пойманного начальника варты, вокруг убитых собрались крестьяне.
– Вы-то пойидэтэ, а нам як? – спросил Нестора Николай Клешня. Руки, губы его тряслись. Только теперь он понял, в какой капкан попал по собственной воле, и надеялся, что этот Махно, «защитник трудящихся» все-таки ж придумает выход, не посмеет просто так удрать. Клешня продолжал, чуть не плача: – Оцэ дывиться: за кожного нимця нашего повисять. У йих же такый закон!
– Отправляйтесь с нами, – жестко посоветовал Нестор. В его тоне уже не было и следа той доброжелательности, с которой они беседовали вечером за чаркой и домашней колбасой.
– Та
