дрожал, его голос все время сбивался, он раскраснелся и его широкое скуластое лицо покрылось мелкими каплями пота:
-Там прямо к Сталину, чуешь?! Там тебя… в обиду не дадуть.. , положуть в госпиталь… Пересидишь грозу, а там…
-… А там Лейба прикажет положить меня на операцию и… зарезать? Как твово поросенка?! – Думенко грустно усмехнулся, качнул головой:
-Слабоват пока твой Сталин… супротив товарища Троцкого… А ему и Ильич теперь не указ. Он и Ильича уже… окружил своими жи…, наркомами.
Семен вздохнул тяжко, вытянул ноги, любуясь новенькими высокими остроносыми сапогами со шпорами, сладко, по-кошачьи прикрыл глаза:
-Зря ты, Боря… рано ты… убег от свово доктора, энтого…, Спасо…, Спасо…, тьфу, холер-ра!
-Спасокукотского. Спасокукотский меня в строй вернул.
– Во! От ево… Укоктрапупять они тебя, ой чует мое сердце, уконтрапупять!.. Ты на кой на Троцкого грозился? Смилгу, как шкодливого кота выпроводил… С коммунистами, Борис, ноне шутки плохие…
Борис вздохнул тяжко, расстегнул до конца ворот гимнастерки, потер вспотевшую тонкую шею, с прищуром усмехнулся в глаза Семену:
– Как-как ты… сказал? Уконтра… пу-пят? Слово-то подобрал… какое, матросское…, -он поморщил лоб, вытер капли пота, грустно усмехнулся:
-Помнишь морячка… Леву Червонца? Под Верхнежировкой… убило. Прошлым летом. Так это все ево словечки…
-А што мене слова подбирать, Борька! – забасил обиженно Буденный, -слова нехай мои хлопцы подбирають, кады будуть ростовских барышень на спину укладывать, ха-ха-ха-э-эх!– лихо закрутил длинный черный ус, сощурившись и вертя крупной головой:
-Ты на што орденок-то свой в угол швырял, да Троцкого всячески обзывал? « От жида получил, от жида получил…»Твои крысы тут же и донесли, куды следовает! «Георгия», небось, не кинул бы…
Думенко грустно ответил тут же:
-Да не бросал я никакой орден. Он мне кровью достался… Это все политкомовские брехни… Ты ж сам… Сам, Сеня…, на жидов попер… Ты ж в… Старом Осколе сам… чуть Пятакова в расход не пустил?! Пя-та-ко-ва!.. Када он тебя с твоими курвами… Застукал…
Семен обиженно поджал толстые губы, насупился. Помолчал, глядя куда-то в сторону, обиженно сопя, как дитя. Выдавил уже другим голосом, с заметной ехидцей:
-Я, Боря, кады тово еврейчика, Пятакова то- ись, пугнул малость… маузерком, хм, хм, ты не боись! Я-то хорошо знал, што у ево свой человечек коло Ильича примостился… Товарищ Троцкий ево звать, -он самодовольно заулыбался в густые, уже распушившиеся в тепле усы, – да тока и я не пальцем деланный! Ево человек коло товарища Ленина слева сиживает, а мой – справа крепко уселся! Это сейчас наш… Коба тихий, вроде как в тенечке, да на вторых ролях, погодь малость! Случись што с Ильичем, -он перешел на громкий хрипловатый шепот, – и он с еврейчиками, што твои мухи обсевшими нашего дорогого Вождя, да с ихней дур-р-рой –Мировой революцией – оч-чень скоро
