будто подменили. Угрюмый, молчаливый, как гранитный утёс, в этот раз он сиял, что солдатский котёл. Дитмар поздравил Отто с блестящим успехом, сообщил о приподнятом настроении, которое царило в штабе дивизии, потому что положение, равно и честь мундира, – были спасены таким геройским и одновременно элегантным образом…без потерь! И это в критический момент, когда дивизия переживала невосполнимую потерю бронетанковой колонны Зельдте…Также знаменательно, что это был первый столь крупный успех ударного танкового батальона СС с того времени, как он стал находиться с составе XΙV корпуса Хубе. Короче здоровяк Дитмар был полностью удовлетворён, и прежние трения между ними были забыты. Так уж заведено на фронте: люди с одного окопа долго не таят злобу. Жизнь на войне так коротка.
За сигаретами они горячо обсудили меры, которые необходимо было принять для разгрома танкаевского рубежа.
– Право, зря Старина Ганс дребезжит ложкой в своей генеральской чашке по мою душу… – с волчьей усмешкой сказал Отто, выпуская дым из ноздрей. – В моём деле с Красным комбатом важен не старт, а финал. Верно, дружище Дитмар?
– Что ж, рыба схватила блесну! Мм? – на этот раз огромный викинг отвёл взгляд мгновенно, потому что ледяные глаза Отто обжигали, как всплеск жидкого пламени.
– Вот это в десятку! Du gehst mir auf die eier!¹ Пр-ревосходно. Танкаефф ждёт меня! Ия приду…за его шкурой. Мы устроим этим сталинским обезьянам кровавую баню. На оленях, на коленях, на тюленях!! Лишь бы прочь из этого ада! – вот что будет плескаться в жидовских глазах их комиссаров. О-ох, уж эта мне злобная, изворотливая природа евреев…
– Он тоже еврей? – Дитмар напряжённо хрустнул мослаками толстых мозолистых пальцев.
– Кто? – не понял Дитц.
– Твой Танкаефф…Ты ж сам говорил: он этот…чёртов араб…перс или кто там?.. Ах да – кавказец.
– Какая разница, Дитмар? – зубы барона близко и влажно блеснули. – Всех их ждёт одна печь. Напряги мозги, майн фройнде. Вспомни золотые слова нашего незабвенного шефа Генриха Гиммлера: « Jedem das seine» .
– Каждому своё,– убеждённо повторил Рейн, потирая здоровенные руки. – А кому и чужое… – От этой мысли гигант захихикал и
¹ Он осточертел мне!; дословно – он мне наступает на яйца! (нем.)
многозначительно кивнул Дитцу. Приняв на грудь знатную кружку шнапса, он, похоже, был просто счастлив возможности отвести душу с таким же фронтовым офицером, командиром, как он сам. И будь на то его воля, Рейн, как пить дать, проговорил бы с ним всю ночь.
Отто вновь пришлось изложить, как он проводил операцию. Он так же обмолвился, что иваны не потерпели бы такого поражения, если бы оставили дюжину танков в резерве, под прикрытием тех же развалин. Штурмбанфюрер, повсему, был доволен этим замечанием.
– Но тогда, барон, вас, конечно бы, побили на автостраде? Уж я то…не из-за танковой брони, а на ощупь знаю эти варварские рожи!
В ответ фон Дитц
