по-твоему, но это – в последний раз. Последний… Как и то, что: подачки – не нужны. И помощь. Ух!
Застыв на месте, я будто вросла в землю, смотря на предмет перед собой. Смотрю на него, какое-то время, в полной тишине и молчании. Словно – погрузив себя, и мир вокруг себя, в непроницаемый и невидимый купол. Непроходимый – для всего и вся. Не только для звуков, но и каких-либо действий. Смотрю долго и упорно, дотошно рассматриваю каждую часть и элемент, каждую деталь и мелочь. Тяжело вздыхаю и сглатываю липкий и тягучий, мерзкий ком, образовавшийся в горле, от оставшихся внутри слез.
Даже не слыша просьбы – уже знаю, что, именно, она попросит. Просьбы и попросит? Требования и заставит! И я знаю – как это воплотить. Каким образом создать и воссоздать, явить миру! Это – будет больно! Больно, но не больнее, чем уже есть, на самом деле. Зато – зрелищно! Они запомнят это. Надолго запомнят! Запомнит и она. Та, что предала!
– Попроси прощения, сейчас же! – кричит она и пихает меня вперед, буквально в руки и объятия того предмета. Не забыв оставить и хлесткую, наотмашь, затрещину на затылке, своей правой рукой. – С улыбкой попроси. Широкой! С такой, чтобы я поверила!
Поверишь! Все поверят. Мгновение. И в моих руках тот самый предмет! Из их же рук выпадают белые пластиковые стаканы и тарелки. Стеклянные бутылки и серые стальные столовые приборы. С грохотом падая и разбиваясь о стол. Царапая его – с противным визгом и скрипом. И опадая на землю. Не хуже той же рыже-красной и желто-зеленой листвы. Которую они покрывают и которой накрываются сами. А где-то – и скрываясь, замалчиваясь в редкой и мелкой, но, все еще, имеющейся темно-зеленой траве.
В их глазах – страх, ужас и паника, зачинающаяся и начинающаяся истерика! В моих же – непоколебимость и решительность, дерзость и уверенность. Сейчас или никогда! Нужно потерпеть, просто потерпеть. Опять и снова. Потерпеть, да! Но подождать! Подождать и исполнить!
Грузно выдыхаю и сглатываю вязкую, горькую слюну. Как остатки и осадки – от того кома в горле. У кого-то, может, они – и сладки. Но точно – не у меня и не здесь, не при них. Не при таких обстоятельствах. Хотя, как посмотреть… В секунду может все и измениться. И на моей улице, вполне, вдруг и заиграет музыка. Начнется праздник! Начнется, да. Уже очень скоро…
Поднимаю свой трофей, на уровень лица, и подношу его близко к нему. С секунду рассматриваю, убеждаясь в правильности того, что я видела на расстоянии. И опускаю к приподнятой левой руке. Мое сокровище и прелесть! Надавив им слегка, а после и чуть сильнее и крепче, больше. Черчу! Черчу две параллельные линии! Резко и быстро, резво. Не раздумывая и не размениваясь.
По кистям рук, вниз, от левого предплечья и испачканной правой кисти, струится бордово-красная, теплая, солоновато-металлическая жидкость. Металлическая – на привкус и солоноватая – на вкус. Но я не замечаю ее. Не замечаю ее и на предмете. Подношу его, после, и возвращаю же его, к лицу. Провожу им, так же резко и быстро, одну линию. Будто – боясь уже и передумать. Левая рука саднит и неприятно щиплет.
