что их я не переживу. А до самовнушения, после них, не доживу.
Двенадцать минут?! Черта с два! Ага… Дайте дважды. Трижды! Я же мало страдала и мучилась, правда? Можно и еще – до кучи и горки. Нет! Минута-две, три! Не более… И не менее! Кома! После – настанет спокойствие. А за ней – придет свобода. Вечность и бесконечность. И пусть же, все это – от беспечности! Я уйду красиво, но никто этого не заметит. Да и зачем?
Они – слишком большое значение придают смерти. Даже больше, чем жизни. День рождения празднуется – один раз в год. А день умирания (смерти) – по два-три раза в год. Три дня и девять дней, сорок дней… Странно это! Жить, чтобы, после, отмечать смерть. Родительские субботы! Они ездят на кладбище к родителям. И стоят… Стоят у бугорков! У холодных серых бетонных плит и коричневых деревянных крестов… В почтении! А на следующий день – уже и не вспоминают об этом.
Все когда-то забывается… И человек, который жил бы, да жил. Которому и жить, да жить! Но в один миг – его не становится. И вот – он уже в окружении ярких искусственных цветов. Лежит в одной части коробки, чтобы после всех процедур, его же и накрыли второй. Закрыли! Парадокс! Как жили, так и умерли. В коробке!
Но, что при жизни, что при смерти – можно выбрать любой цвет! Любое оформление и содержание. Сопровождение… Будто это – имеет какое-то значение! Какое-либо! Какую-то значимость и ценность! Какую-либо! Да и цену! И именно – для умершего!
Это, при жизни, надо понтоваться! А в момент смерти, все эти блестки и весь этот бархат. Рюши и хрюши, хренюши. Цацки! Они – ни к чему! Ничто! Зачем они? Ведь, все равно, коробка окажется под черной землей и в ней же самой. И ее там – никто не увидит. Кроме червей… Но и им это надо – не больше, чем умершему. Если – не меньше… И вообще же – надо!
Ходили над землей и по земле – она их и накрыла. Как бы высоко они не взлетали, в итоге, все равно – все лягут на одну и ту же глубину. А я буду лежать на дороге, ведь…
Поток ветра!
Оглушительный удар и хлопок от падения…
Машина проезжает меня и несется дальше. А я, прижатая к асфальту, кручусь в предсмертной агонии и смертельной боли. Белая лепешка! Так – я выгляжу сейчас. Мое тело – изуродовано. Кое-каких частей не хватает. Да и нужны ли они мне сейчас? Внешний вид? Волнует – только их! Для меня же это – пустышка. Пустой и глухой звук… Как от меня же и… моего падения! По всем фронтам. Я ничего не чувствую. Ничего не вижу. Ничего не слышу… Но еще говорю. Еще немного… И еще чуть-чуть…
Дыхание сбито. Сердце реже…. Пара секунд…
Пара секунд и моя свобода – обнимет меня, в лице моей же смерти. Накроет меня своей темнотой. Словно – плотным и холодным покрывалом в жаркий день. Укроет и укутает им – с головой. И заберет меня отсюда. Отберет меня – у них, оставив себе и при себе. Отпустит и выпустит…
Но в голове, все же, успевает пронестись, проскочить одна мысль. Она – первая. И она же – последняя. Единственная! Как лучший кадр из всей жизни
