холодного воздуха. Я вздрагиваю. Он… А это – парень! Дал мне подышать?
Я вижу его преувеличенно большие черты лица. Вроде длинного, с горбинкой, носа. И пухлых больших губ. Мощного округлого подбородка. Тупых, но, тем не менее, видных скул. Как кончики моих крыльев! Светло-серых глаз. На фоне светлой, почти белой, кожи. Светло-русых коротких волос. С редкой челкой, спадающей на низкий лоб. И прикрывающей его широкие светлые брови. Вместе с редкими ресницами. Непривычно, и на контрасте, со всем вокруг и мной – он одет во все черное. Черную футболку и черные шорты.
Посчитав эти пары минут – достаточными для обновления кислородного баланса внутри. И возобновления дыхания снаружи. А скорее всего – попросту решив проветрить, но замерзнув сам. Он прикрывает окно и несет меня в прихожую. Через коридор, с бежевыми стенами и белым потолком, по светло-коричневому линолеуму.
По обеим, от нас, сторонам – тянутся еще какие-то белые деревянные двери. Но он не заходит в них. Поворачивает направо и подходит к такой же двери. По левую сторону от нас – стоит темно-коричневый деревянный шкаф-трюмо. С висящей и стоящей, как снаружи, так и внутри, скорее всего – верхней одеждой и обувью. По правую сторону – расположена тумба побольше. В цвет шкафа. И тоже – с обувью. Рядом с ним, уже по левую сторону от него, небольшой деревянный, обтянутый серой тканью, пуф.
И вот под его ногами – черный жесткий коврик, чтобы вытирать ноги, при входе. Казалось бы… Казалось бы, кто-то предпочитает белый коврик. Вроде меня. Чтоб вытирать мной и вытирать же все – об меня. А кто-то – ты и… Черный! Спасибо, что ты – это ты. Но… Однако… Однако, здравствуйте! И… добрый вечер. День – уже был! И что же это значит? Ты так быстро наигрался! Повезло, наверное…
Распахивается дверь, в пустой темно-серый бетонный подъезд, и я снова сжимаюсь и вздрагиваю. Непонятно: что хуже? Холод ветра? Или холод того, кто сейчас держит меня, будто выпуская? А недавно – сам же и закрыл в комнате?
Он остается за порогом, но кидает меня через него. И перед собой. Холод, что был ранее – ничто, в сравнении с болью, которая пронзила мое хилое тельце! Какие же они все злые, жестокие и циничные!
Я пытаюсь привстать и слышу стук двери за спиной. Щелчок металлического замка, по ту сторону двери, и… Удаляющиеся от меня, в глубину и саму квартиру, тяжелые шаги.
Какой смысл отдавать годы жизни, чтобы, после, слышать эту звонкую тишину, в свой адрес?
Я – уже не та, что была раньше! Раньше – я была милой. Была даже – красивой. А уж, что говорить…? Яркой была! Любимой и… Любящей! А что теперь? Теперь – я сломлена. Как духовно, так и физически. Выцвела и выгорела! За что мне все это? В чем я провинилась, чтобы заслужить ежедневные лапанья и посиделки в одиночестве, на холодном линолеуме? На холодных деревянных досках, паркете, ковре или сером бетонном полу?!
К черту все! К черту эту жизнь! Этих людей и… К черту меня! Я не хочу так. Не могу так…
Подрываюсь и несусь в сторону улицы, в сторону
