не хочу тебя видеть, – ответ был естественен.
– Мне нужно тебе все объяснить, – настойчиво сказал он.
– Не хочу объяснений.
– Хорошо, извини. Да, так получилось, но и ты должна понять, это жизнь. Ты успокоишься, все придет в норму, и мы будем опять вместе, – он нес какую-то чушь, которую я плохо улавливала. Все, что услышала: «Это жизнь». Объяснение так себе. Какая-то хреновая жизнь получается.
– Зачем тебе это?! – я его не понимала.
– Не хочу с тобой разводиться.
– Назови одну причину, по которой мы должны быть вместе.
Дима замялся.
– Вот и я не знаю.
– Ты все равно не сможешь без меня, – это была его устойчивая позиция, которую он вдалбливал зачем-то мне в голову все время.
– Да ладно, я морально уже много лет без тебя, ничего, жива еще. Знаешь, отчего я плачу?
– Ну, – протянул Дима, пытаясь построить список обид.
– Не напрягайся, – я не дала ему высказаться. – Я плачу от того, что мне нечего сказать тебе. Мне пришлось вычеркнуть тебя из своей жизни, это сложно, но у меня вроде получается, – я отключила телефон, осознавая, что продолжать разговор нет смысла.
Вместе с мужем я вычеркнула и себя. Я не жила, я присутствовала при жизни. Со мной была лучшая подруга – подушка, которая за это время оказалась стойким оловянным солдатом. Она молча сглатывала мои слезы и сопли, пряча их в силиконе. Бессонница, прописавшись в изголовье, не давала сомкнуть глаз. Она подло засовывала в мою голову мысли, которые роились там, выстраиваясь в цепочки монологов, мешая мне жить. Монологи утомляют. Меня мутило.
Одиночество, распаковав чемоданы в моей комнате, смеялось надо мной. Мы любим утопать в иллюзиях, обвешивая людей ролями, требуя, чтоб никто не отходил от сценария, включаясь в игру сами. Но как только кто-то делает перерыв, снимая маски, уходя в буфет за коньяком, все тут же разлетается на куски, и мы не знаем, что делать нам с нашей ролью.
– Дочь, пошли есть, – как по часам три раза в день мама заглядывает в комнату.
– Потом, – отвечаю я.
– Когда потом? На кого ты стала похожа, молодая девка превратилась в мешок с костями. Опомнишься – поздно будет, – мама шла в нападение, чтоб вернуть меня к жизни, но жить хотелось все меньше.
За окнами включился весенний город. Я не успела заметить смену сезона. Город еще простуженный. Все краски выключены. Он кашляет и периодически плачет. Город, где твои мечты сбываются у других.
Я очнулась. Неужели я спала? Да, минут сорок, судя по съехавшей вперед стрелке часов. Шатаясь, побрела в ванную. Тело сотрясала мелкая противная дрожь, которая была постоянно. Нужно смыть ее. Горячей водой. Помогает на полчаса. Я смотрела на себя из зеркала. Еще недавно красивая, сейчас нет. Окончательно превратилась в старуху. Тридцать с хвостом спорный возраст – ты можешь выглядеть на двадцать, но при малейшем сбое – сразу набрасываешь
