не стали. Разбили до основания глиняную печь, сгребли обгоревшие тела на середину пожарища, завалили сверху недогоревшими брёвнами и заново подожгли. После закидали кострище землёй и получился погребальный холм.
Родственники стариков плакали, пели, даже немного плясали на холме, отмечая тризну со скромной закуской и брагой… и утром разошлись по домам готовиться к Масленице.
Забитого новгородскими дружинниками кузнеца Любограда сожгли и закопали на общем кладбище его две первые супруги и четыре сына. Младшую Малину к обряду не допустили – выгнали на зимнюю дорогу вместе с дочкой, отдав им только сани и кобылу.
– Возьми из хозяйства, что можешь увезти, Малина, – с многолетней неприязнью сказала старшая жена Любограда. – И больше здесь не показывайся. – Он тебя больше нас любил и этого мы тебе не простим.
Видя недобрые взгляды сыновей кузнеца, своих однолеток, Малина согласилась.
На следующее утро после разговора у князя, на приготовленной площадке под строительство церкви горели костры, грели землю и отощавших монахов. Чурбаками и натянутыми между ними верёвками были размечены будущие стены.
Монахи и дружинники сыпали замёрзший песок в вырытый котлован и вбивали в землю обтёсанные брёвна.
Мимо проходящие горожане останавливались и тут же шли дальше, заметив новгородских дружинников, а те, лениво подойдя к мужику или бабе, показывали на ворот тулупа, и приходилось распахивать одежду и показывать деревянный крестик на верёвочке. Иначе горожанин получал по уху и его тащили в дом, забрать овцу или гуся. Бабы, все как одна, были с крестиками, действуя по древнему женскому принципу – врагу легче «дать», чем объяснить почему не хочешь, а то могут зашибить, и семья пропадёт без хозяйки.
Крестик у баб висел на рубахе между бусами и оберегами Рожаниц и Лешачих. Заметивший это отец Николай два раза было возмутился и даже погрозил пальцем богато одетой девочке из купеческой семьи, но та только фыркнула и спряталась за отца. Купец молча убрал свой крестик под рубаху, взял дочку за руку и потащил её к Священному Холму, на ходу ругаясь:
– Уйди, монах, от греха подальше. У вас свои праздники и обряды, у нас свои.
На Священный Холм единой толпой шли десятки горожан. Только проход их был не таким весёлым, как обычно. Мужиков было больше пьяных, чем трезвых и бубенцы на подолах женщин и девочек звенели негромко, а у некоторых и вовсе их не было. Хотя многие дети, у которых не было смерти в семье, ещё вчера утёрли слёзы.
Чуров богов в Сукромле было больше, чем в соседних деревнях – двенадцать. Помимо основных семи были ещё Хорс – бог солнца, переходящий с приходом длинных дней от Леля в Ярило. Чур его был отмечен восьмилучёвым коловоротом. Святовит – бог войны и победы, что для города Сукромли, стоящей на перепутье многих дорог и иногда отбивающейся от нападений недругов, было необходимо. Ему в деревянные руки на время Масленицы вкладывали меч и булаву. И Дивана
