поначалу, теперь казалась уже какой-то своей и почти родной. С сожалением, вспоминались офицерами оставленные, застланные соломой, нары в душном натопленном расположении резерва, чайная на площади, Клава, чай с булочками, и странный уют чужого города.
– Теперь, бы, перед серьезным походом, надо бы было зайти в чайную и принять «сырца», – прерывая молчание, как будто про себя, но вслух проговорил Животов, – но, увы, чайная закрыта, деньги пропиты, и времени уже совсем нет…
– Прощай Гатчина – царская резиденция! Прощай Клава и чайная! – попытался поднять дух офицерам Сан Саныч.
– Почему прощай, Саш, может быть до свидания! – обнадёжил всех Тутышкин.
– Нет, друзья, не будем себя обманывать, чует моё седьмое чувство, что прав ты сейчас, Санёк. Прощай странный, некогда царский, а ныне просто разрушенный город! – заключил Животов.
Пропустив три сильно загруженных «амки», друзья увидели идущий за ними крытый грузовой «Студебекер». На переднем бампере машины белой краской было написано: «На Берлин!»
– Вот это наша! Как раз по пути! – Соловьев остановил машину. Он быстро договорился с шофёром и через минуту офицеры запрыгнули в кузов. Уже не спеша устраиваясь в кузове между ящиками и мешками, они заметили, что в кузове ещё кто-то есть. Чернов освятил фонариком дальнюю стенку. Тусклый свет фонаря высветил две женские фигуры в военной форме, прижавшиеся друг к другу. С первого взгляда, из-за недостаточного освещения, не возможно было определить: молоды они, или не очень, красивы или нет. В дальнейшем, по некоторым ответам на заданные офицерами отвлечённые вопросы, мужчины всё-таки получили кое-какую информацию о своих попутчицах. Оказалось, что девушки едут туда же, куда и офицеры и скорее всего в туже самую часть. Одна из них представилась как сибирячка Таня – младший сержант медицинской службы, обладательница приятного бархатистого голоса. Она ехала к своему мужу – врачу – капитану медицинской службы в санитарный батальон стрелковой дивизии. Другая девушка с басистым хрипловатым голосом – старший сержант медицинской службы по имени Валентина, была из Мариинска и ехала тоже как бы к мужу, которого надеялась найти на фронте, хотя бы на время, или одолжить у подруги, как Животов понял из разговора.
Соловьев сел между девушками, Чернов и Тутышкин по флангам, а Животов устроился поодаль, как-бы в резерве.
После обмена первыми вопросами и ответами воцарилась минутная тишина, которую прервал Животов, продолжая начатый Соловьевым разговор:
– Так, значит сибирячка?
– Так точно, товарищ лейтенант! – бойко и кокетливо ответила младший сержант.
– Сознаюсь, не равнодушен я к сибирячкам. Да и на Тань мне всегда везло, – ухмыльнулся Иван.
– Вообще то, я только жила в Сибири, а родилась в Бузулуке.
– Ну, тогда совсем другое дело, – подытожил Животов.
Вскоре
