все отдашь, а есть бабы, на которых жалко кондом потратить. У тебя, кстати, лишний не завалялся?
– Выходишь на новый уровень? – заулыбался Скайуокер. – Будешь стрелять не только сигареты, но и резину?
– Это для Семеныча, – художник понизил голос. – Сначала повадился в моих вещах копаться, теперь лазает в наш с Юркой холодильник и жрет оттуда втихаря. Достал, сил никаких нет.
– Много сожрал? – заинтересовался Дед.
– То колбасу свистнет, то сыр, то молоко. У меня там кефир стоит. Хочу в кондом жидкого мыла плюхнуть, завязать и в бутылку засунуть. Побалую "крысу" деликатесом, пускай ни в чем себе не отказывает.
– Андрей, он сперва проблюется, а потом догадается, чья это была затея, – сказал пожилой охранник. – Помни, что тебе с ним еще работать.
– Надеюсь, подавится и сдохнет…
Порывшись в верхнем ящике стола, Скайуокер выдал художнику темно-синий блистер:
– На суде я скажу, что не хотел становиться соучастником этого преступления и глубоко опечален внезапной кончиной Семеныча… из-за твоей мыльной "кончины"!
– Я возьму всю вину на себя, – торжественно пообещал гравировщик. – Никита, ты наелся?
– Да!
– Отлично! Прокатимся с ветерком, куда тебе там было нужно…
– За Линию, – школьника вновь охватило волнение.
– В одном, Дед, ты прав: развеяться мне точно не помешает, – осклабился Андрей. – Если кто станет спрашивать, я поехал забирать ноутбук из ремонта. Вернусь не раньше шести.
Тепло распрощавшись с охранниками, художник повел Никиту назад, ко вторым воротам кладбища. На асфальтовом пятачке их поджидала серебристая "Ауди" с горбоносым водителем.
Пока школьник забирал из бытовки рюкзак, Андрей задорно плясал вокруг машины, напевая популярную композицию группы "Жуки" про "Властелина колец".
Так и не снискав аплодисментов за свое выступление, он плюхнулся на переднее сиденье и выставил локоть в окно. Никита поерзал, устраиваясь на заднем сиденье.
– Куда едем? – с легким южным акцентом спросил шофер, выруливая из ворот кладбища.
– А слабо, Петрович, до Анапы подкинуть? – улыбнулся гравировщик.
– Деньги за бензин в две стороны плати. И ремень пристегни.
– Я закурю?
– Перебьешься!
– Злой ты, – художник потянулся к магнитоле. – Тогда я петь буду. Никита, давай на два голоса?
Он поймал любимую радиоволну и выкрутил звук почти до максимума, горланя "Группу крови" "Кино".
Никита с удовольствием подпевал Виктору Цою и Андрею. Это помогало снять нервное напряжение.
Гравировщик исполнил несколько песен, показал средний палец водителю маршрутки, настырно лезущей вперед "Ауди", и принялся травить старые анекдоты, чем окончательно допек Петровича.
– Кури! – рявкнул он, сердито сжимая руль.
– Не хочу! – язвительным
