как деревенская кобыла. Всю ногу отдавила.
– Эван, закрой рот. У тебя язык, как поганое помело, только не метёт. Хочешь мне окончательно жизнь испоганить?
– Да ладно тебе, я же тихо говорю, – маг огляделся по сторонам и вновь повернулся ко мне, – а ты сразу злишься.
– Шёл бы ты… коня седлать. Скоро выезжаем.
– Уже ушёл.
В то утро нас никто не вышел провожать: ни баронесса, ни Этьен, ни Альберт. Ворота величественно распахнулись, и наша кавалькада, числом пятнадцать человек, тесной толпой двинулась в путь. Я была не одна, но меня это не радовало. Утешало лишь, что вместе с нами всё дальше от замка де Борн уезжал и Эван.
По прошествию нескольких часов я уже знала, что вежливость – качество врождённое, что сила и грубость – почти синонимы и что титулы надо раздавать, ориентируясь на уровень куртуазности. А ещё мне стало кристально ясно, что на рассвете следующего дня я либо буду где-нибудь в Палестине, либо на том свете. Над моими попытками научить северную свинью хоть чему-нибудь вежливому, ржал весь отряд. А Эван чуть с лошади не падал, цепляясь за повод и симулируя боли в животе. Расстройство желудка неожиданно поразило почти весь отряд, и мы с бароном выглядели несколько вызывающе, возвышаясь над пригнувшимися к холкам всадниками.
– На сегодня хватит, – задумчиво решила я, заметив, как глаза барона начали наливаться кровью, и благоразумно приотстала.
– Эй, менестрель, – обратился ко мне один из отсмеявшихся воинов, – спой для нас, чтобы дорога скучной не казалась. Мы слышали, ты хорошо поёшь.
Я хотела огрызнуться, что они ещё не успели заскучать, но передумала и, перехватив лютню, грянула «Эх, пойду я вечером гулять…». Обрадованные вояки восторженно подхватили, но, судя по вытянувшемуся лицу Эвана, таких откровений он от меня не ожидал. Эта песня была из тех, что поют в кабаках после пятой кружки и, разумеется, воспитанная девушка из благородной семьи такое знать не должна. Но по слушателям и репертуар.
– Лоран, – через полчаса у мага кончилось терпение, – ты обещал придумать про меня песню.
– Я обещал? Значит придумаю. Я всегда держу своё слово.
– Я хочу её услышать, пока не слишком поздно.
Стоит ли говорить, что я забыла о своём обещании. Да и было ли у меня, когда его выполнять. Но я же обещала. Обещала и, чёрт возьми, я действительно высоко ценю своё слово, чтобы его нарушать.
Придётся придумывать по ходу повествования, черт с ней, с рифмой, лишь бы ритм выдержать. О Господи, только бы не лажануться, потом репутацию замучаюсь отмывать. Дёрнуло меня за язык пообещать…
Плачьте струны, пойте и плачьте,
Песнь я начну, и быть может не в лад.
Смеха и радости не ожидайте.
В песне души умирающий сад.
Я вам спою не совсем о герое,
Хоть его доблесть известна везде.
Было в нём всё: и веселье, и горе,
И благородство, и стойкость
