Димитрий, свят!»
Глава 6
Учитель и ученик
Они стали спиною друг к другу, они пошли по двум расходившимся путям и никогда не могли встретиться.
Имена митрополита Стефана Яворского и архипископа Феофана Прокоповича, которых Юрий Федорович Самарин представил в своей диссертации символами католической и протестантской идеи в русском богословии, уже не раз – случайно и неслучайно – появлялись на этих страницах. Текущее неудержимо, «якоже в текущей колеснице колесо», время однажды свело их друг с другом, их устами заявило о себе и отдало истории, и теперь, желая всмотреться в них пристальней, надо помнить, что время множеством невидимых нитей связало себя с ними. Сжигающее святителя Димитрия сострадание к людям земли и невыносимое упрямство Аввакума, греческая заносчивость Лихудов и ужас задыхающихся в «гарях» простецов, предприимчивость Зерникава и дикость стрелецких бунтов, суровое благочестие Никона и иезуитская ученость Симеона, византийская роскошь Москвы и надменное властолюбие Рима, обольщения гуманизма и ригоризм кальвинской Женевы – все это и многое, многое другое незаметно и для них самих вошло в них и сделало их такими, какими они были.
Митрополит Стефан происходил родом из Галиции, которая после Андрусовского договора 1667 года осталась за Польшей, и его семья, как и многие православные, перебралась тогда на восток, под Нежин. Желая получить образование, Симеон (так назвали его в крещении), отправился в Киев[436], где и учился в коллегии, по-видимому, до 1864 года. На него обратил внимание тогдашний ректор Варлаам Ясинский и помог продолжить ему учение в Польше – в иезуитских школах[437], тех самых, куда не проникали веяния новой европейской философии и науки[438], где богословие читалось по Фоме и Аристотель по-прежнему был главным философским и научным авторитетом. Вернувшись и принеся покаяние в отступлении от православия (необходимом для обучения у иезуитов), Симеон принял постриг с именем Стефана и стал сам преподавать в Киевской коллегии богословие.
Возможно, лекции его уцелели и еще будут изучены, но пока приходится ориентироваться на косвенные свидетельства тех, кто когда-то держал их в руках. Как сказано, было бы ошибкой считать, что киевские выученики иезуитских коллегий воспринимали как чистую монету все, что влагали им в уши учителя. По меньшей мере киевляне твердо держали свои позиции в тех вопросах, которые обострила и выдвинула на первый план уния: прежде всего это были filioque и папский примат, – ведь прибавление к Символу веры и поминание папы как правящего первоиерарха на литургии были столь же очевидными для всех, а потому и неизбежными поводами для богословских споров в Киеве, сколь и поклоны при установительных словах Спасителя в Москве. Так и в дошедших до нас конспектах лекций митрополита Стефана о Боге в Троице и о Церкви содержатся обширные полемические антикатолические разделы об исхождении Святого Духа и о том, может ли апостол Петр считаться главой апостолов,
«…Юн сый, горя желанием учения»
«В львовской и люблинской школах он прослушал философию, в познанской и виленской школах – богословие» (Там же. С. 52).
См.: Там же. С. 53, 55.
