Матери – истрепанное, как ветхая веревка.
– Сомневаюсь, – ответила я. – Как бы то ни было, у нас с сестрой есть идея…
И я «повела» его по всем комнатам нашего центра; когда мы «пришли» в сад (кругом нарциссы, да еще грядка овощей, выращенных ребятишками из начальной школы), он засмеялся и едва не выронил телефон.
– Это же здорово! Здорово, Лекс. А остальные бенефициары – они согласны?
– Мы работаем над этим, – ответила я и, не дождавшись ответа, добавила: – Мы в процессе.
«В процессе» – это было выражение Девлин из ее «Современного разговорника для общения с клиентами» – синоним «вскоре» и «в самое ближайшее время».
– Кроме того, нужно будет еще узнать о возможности финансирования. Для того, чтобы все перестроить. Это окажется намного сложнее, чем мы ожидали, Билл. Вы вовсе не обязаны нам помогать.
– Знаю, Лекс. Но я очень хотел бы.
Мне оставалось лишь получить согласие остальных бенефициаров. Он же пообещал заняться документами. Заявки на перепланировку, утверждение завещания, акт, подписанный исполнителем завещания. Для меня – новый язык смерти и недвижимости.
– Учитывая то, откуда взяты деньги, нужно хорошенько продумать, как лучше подавать заявку в комитет. Возможно – если вам захочется, – мы могли бы проехаться до Холлоуфилда и подать заявку лично. Блудная дочь возвращается! – воскликнул Билл.
Несмотря на то что он провел с моей матерью уйму времени, Евангелие он явно не читал.
После ужина Итан ушел. У него намечалась встреча в центре города, в отеле, с несколькими членами правления Школы Уэсли; встреча была поздняя, и он сказал, чтобы мы его не ждали.
– Поначалу они ведь терпеть меня не могли, – возмущался он. – Слишком молодой, слишком высоко взобрался. Слишком – как там они говорили, Ана? – слишком «революционный». А теперь хотят, чтобы я ужинал с ними в чертов выходной.
Весь вечер он был мрачнее тучи, критиковал стряпню Аны и так рьяно подливал вино, что оно скатывалось по ножкам бокалов и растекалось по деревянной столешнице.
– Слава богу, ушел, наконец! – сказала Ана. – Извини, Лекс.
Мы молча убирали со стола. Тарелки Ана расписала вручную; по мере того, как с них исчезала еда, проступали кипарисы и оливковые деревья.
– Не убирай бокалы, – попросила она. – Я открою еще бутылку.
Я взяла из раковины тряпку и вытерла со стола красные следы от вина. Мы уселись на улице друг напротив друга, скрестив ноги по-турецки, как дети, которые собрались играть в ладушки.
– Ну, – протянула я, – расскажи мне о свадьбе.
До знаменательного события оставалось три месяца. Они поженятся в Греции, на острове Парос. Там есть аэропорт; ну как аэропорт – просто низенькое здание, будто лачуга, да бетонная взлетная полоса.
В детстве Ана приезжала туда на каникулы и уже тогда безапелляционно заявляла отцу, что ее свадьба состоится здесь, и только здесь. Ей нравилась белая церквушка на вершине горы – на пике мира, как
