как только Кэти увидела отца. Она опрокинулась на подушку, протянув к нему руки:
– Папочка! Папочка, я так рада, что ты приехал. Мне так плохо.
– Не будем вам мешать, – сказала Барти. – Дженна, идем вниз.
– Но мама…
– Дженна, я сказала, вниз.
Она повела дочь в гостиную, сделала чай. Дженна примостилась рядом с матерью, довольная и улыбающаяся.
– А правда здорово, что Чарли приехал? Он и Саут-Лодж посмотрит, и все остальное. Кэти говорила, он давно мечтал сюда попасть, но не любит напрашиваться.
– Неужели? – сухо спросила Барти.
Барти долго лежала в темноте. Сон не шел. Раньше эта большая комната принадлежала Лоренсу. Окна во всю стену, вид на океан. Настроение у Барти было хуже некуда. Какая дурацкая ситуация. Саут-Лодж был ее святилищем, местом ее уединения, полном дорогих, очень личных воспоминаний. Сюда она приглашала только самых близких людей, которых по-настоящему любила. Здесь бывали Уол и Селия, Себастьян и Иззи, Джорди и Адель. Роберт Литтон, Джейми и Мод, естественно, тоже. Всех остальных гостей можно было пересчитать по пальцам. Но Чарли Паттерсон, к которому она испытывала… «А что ты к нему испытываешь, Барти?» – спросила она себя. Наверное, пришло время разобраться в своем отношении к этому человеку.
Барти испытывала к нему искреннюю симпатию. Ничего удивительного. Этот человек почти сразу располагал к себе. Обаятельный, доброжелательный, рассудительный и деликатный. К этому надо добавить его несомненную привлекательность и сексуальность. Барти нравилась его торопливая, беспокойная улыбка, нравились его большие карие глаза за стеклами очков в черепаховой оправе. Ей нравилось, как внимательно и сосредоточенно он ее слушал. Чем-то Чарли напоминал ей Джона, с которым у Барти во время войны был роман и за которого она едва не вышла замуж. От Чарли исходило то же мягкое обаяние, те же довольно старомодные манеры. Барти нравилось, как он одевается. Чарли явно обладал хорошим вкусом. На его худощавой, долговязой фигуре прекрасно смотрелись пусть и поношенные, но идеально скроенные пиджаки, консервативные рубашки, пусть и с обтрепанными манжетами, и выцветшие джинсы. Чарли и дочку одевал просто, но со вкусом. В основном это были незатейливые платья и юбки с блузками, а для уик-эндов – такие же выцветшие джинсы, футболки и мешковатые джемперы. Почти все это – печально улыбаясь, пояснял Чарли – было куплено на распродажах и в магазинах для бережливых. Однако Барти нравилось, что и там, где девяносто процентов вещей – унылый ширпотреб, Чарли удавалось отыскивать оригинальную одежду.
Рядом с Чарли было легко и весело. Пару раз он приглашал их с Дженной на ужин.
– Позвольте мне хотя бы немного отплатить за вашу любезность, – говорил он.
Оба раза Чарли угощал их отличным пирогом с курятиной. Потом они играли в слова, и Барти думала, какие прекрасные отношения сложились у Чарли не только с собственной дочерью, но и с Дженной. Он умел общаться с детьми на равных, без столь ненавистного им взрослого превосходства.
После этих вечеров оставался
