ели голые, как сосны, до самых вершин. Аллеи старых лип, дубы, заросшие прудишки, всхолмья древних городищ, тихие озера с заросшими заводями, огромные дали – какая-то совсем особая, чистая Русь. Недаром же слово «кривичи» с детства пробуждало во мне ощущение опрятности, образ белых одежд, кленовых свежих лаптей, лесного мёда и лебедей в синем небе [Нагибин 1996: 168].
Каждый рассказ Бунина кажется написанным так, словно он единственный, другого не было и не будет. Очень много рассказов Чехова написаны с позиции: а вот еще рассказ, не угодно ли?.. [Там же: 218].
И осень, и тем более весна всякий раз начинаются как бы впервые. И потому не надо бояться писать о них так, будто до тебя никто о них не писал [Нагибин 1996: 222].
30 августа 1969 г. На редколлегии как всегда прекрасны были В. Астафьев и Е. Носов, особенно последний [Там же: 265].
Любопытно: в России тронуть пьянство, значит, убить литературу. Советскую – во всяком случае. Во всей необъятной «Человеческой комедии» Бальзака пьют меньше, чем в одном рассказе Е. Носова [Там же: 559].
Интересно, как умная, сильная, талантливая – не только в науке (об этом я не могу судить), а в славе – Ольга Фриденберг, гордо заносившаяся перед Пастернаком в молодости (и не только потому, что он был влюблен в нее, а она в него – нет), так сникла перед ним в старости. Не он подавил ее, сам того ничуть не желая, а его расправивший крылья гений. Его аргументы: переводы Шекспира и «Фауста», стихи и проза – оказались сильнее всего, что могла предъявить эта незаурядная, морально более качественная натура. Какая многозначительная победа: да, гений сильнее таланта [Там же: 565].
«Дневник» снабжён указателем имён, который помогает яснее представить круг знакомых и интересов Нагибина, для которого творчество – «сцеп человека с миром, жизнью, себе подобными» [Там же: 9].
Мемуарная литература. Богатым источником подчас неожиданной информации традиционно считается мемуарная литература. О многих нюансах филологической работы можно узнать из воспоминаний писателей, поэтов, переводчиков, профессиональных филологов.
Не только для начинающего исследователя языка, но и для умудрённого опытом литературоведа полезно знакомство с книгой Ф. И. Буслаева «Мои досуги», содержащей воспоминания, статьи и размышления великого русского филолога. Так, Ф. И. Буслаев, вспоминая время, когда обучал Михаила Львовича, сына барона Льва Карловича Боде, отметил особенности своей тогдашней методики:
Положив в основу наших занятий чтение и рассказ или письменное изложение прочитанного, я соединил вместе уроки истории с изучением языка, слога и литературы, разумеется, придерживаясь для себя некоторой системы в постепенном ознакомлении моего ученика с каждым из этих разнородных предметов и не обременяя его внимания излишними подробностями [Буслаев 2003: 145].
Буслаев здесь же подчеркнул, что ему, автору методики, было всего двадцать лет. В этой методике ключ к пониманию сути словесности как учебного предмета и как метода научного поиска
