всю власть, которая насытила кровь и заколола на кончиках пальцев. Никто до сих пор не знал, какая в ней скрыта мощь. Король надеялся на это. Магия звала покорять новые земли, но Оливия крепко держала его в узде. К счастью, жена осталась во дворце под присмотром голема, с которым приходилось считаться даже королю. Сам же Кондрат решил лично проследить за разгрузкой товара.
– Мы почти закончили! ― крикнул капитан.
– Отлично. Можем выдвигаться обратно.
– Но наши люди устали, ― вмешался Бернон.
– От чего? От пышных женщин и исхудалых бутылок виски? Я сказал, выдвигаемся.
– Есть, мой король.
Бернон кивнул и вернулся к своим людям. Кондрату хотелось выть от тоски. Его взгляд устремился мимо парусов на море. Сердце желало войны. Даже железная рука чесалась. Надоело слушать Оливию и решать, какой будет пить чай. Быть королем оказалось очень уныло, когда не любишь страну, а предпочитаешь пытки и кровь. Каждая тренировка с солдатами добавляла им новые увечья, но за достойную плату они готовы были их сносить с гордо-поднятой головой. Жестокость проявлялась в каждом взгляде Кондрата. Ему надоело, что в глазах Оливии он отошел на второй план. Первым стал драгоценный ребенок, которого она так ждала и любила.
Черт возьми, а как же я? Где моя губительница душ? Она превратилась в ходячее пироженное, которое только росло и растекалось от жары на подушках! Перестала присутствовать на пытках. Ей стало все равно, чем живу я! Надоело!
Кондрат зажмурился и тяжело вздохнул. Когда глаза открылись, в толпе мелькнул знакомый силуэт.
Наемница? Как ее… Шу Ликин! Точно! Но что она здесь делает?
Король кивнул стражнику и приказал ее найти, чтобы пригласить к нему, но вежливо.
Хотя…
– Забудь. Я сделаю это сам. Пора размять свои дряхлые от дворцовой жизни кости.
Кондрат с кошачьей ловкостью перепрыгнул через перила, растрощив их железной рукой, и скрылся среди моряков. Среди душного извилистого дыма. Хищник почувствовал свежую кровь.
***
– Спрячься. Проверю, что впереди. Не стоит привлекать к себе лишнее внимание, ― прошептала наемница.
– Подожди, ― Миори обхватила ее запястье, но не пальцами.
В тени капюшона она прятала лицо, которое перестало радовать бархатной кожей, а превратилось в сплетение ветвей. Выросли клыки, и волосы стали цветами. Такими же белыми, как и эвкалипт, который радует нежностью даже осенью. Ноги-корни продолжали плестись в грязи.
– Не бойся. Я тебя не брошу.
Шу Ликин дала слово Хакиму.
– Да! Также, как и этот червь?! Ненавижу его!
Миори фыркнула.
– Он по-разному понимает слово «помоги».
– Как и «ты чертов придурок». Хаким просто ушел!
– Таков он есть, ― ответила наемница. ― Тем не менее, он поговорил с Дрого, и вот я здесь. Может, ему просто тяжело тебя такой видеть?
– Он
