крепятся к узкой, едва заметной каменной кладке. Спотыкаясь о торчащие повсюду каменюки, она ринулась к этим «парящим» утесам, окрестив их для себя словом «донжон». С трепетом и предвкушением чего-то невероятного ступила она на неширокую перемычку между твердой надежной почвой и «донжоном». В самом узком месте ей пришлось разминуться с возбужденной гурьбой возвращавшихся с «донжона» туристов. Они восторженно поприветствовали друг друга. Это место никого не оставляло равнодушным.
Правый обломок скалы возвышался несгибаемым стражем. Вечность его, безусловно, потрепала, но он не сдался. Более жестоко она обошлась с левым утесом, превратив его в тяжеловесную груду беспорядочно наваленных массивных глыб.
Вот Марина уже трогает изъеденную временем жесткую поверхность скалы. Темно-серую с белесыми залысинами, ржавыми подпалинами, едко-желтыми подтеками и зеленоватыми мшинками, будто здесь природа тренировалась на этих глыбах, подбирала краски и примеряла кисти для своей более значимой картины шедеврального уровня, картины, которая открывалась взору окрест из этой уникальной крепости. И Томина залюбовалась этим шедевром.
– Добрый день!
Я вздрогнула. Откуда-то из-за скалы показалась красивая женщина в национальном одеянии – уипиле[32]. Ее иссиня-черные волосы отливали на солнце, свет непостижимо отражался от скалы, и вся ее фигура словно озарялась ореолом, что придавало ей нереальность и ощущение невесомости. Я воззрилась на непонятно откуда материализовавшуюся на утесе незнакомку с восхищением, граничащим со страхом.
– Не пугайся, дитя мое! Это мой сын Уицилопочтли[33] развлекается со своим огненным оружием.
Женщина ласковым, едва ощутимым жестом придвинула меня к скале, поставив в более безопасное место.
– Сын? Уицилопочтли? – пролепетала я.
Женщина звонко засмеялась. Нежным переливом колокольчиков прозвучал ее смех.
– У меня много детей. – Веселые искорки заплясали в ее бездонных черных глазах. Она светло, по-доброму улыбнулась в ответ на мое недоумение и представилась: – Я Тонанцин, богиня, великая мать. Люди верят, что я олицетворяю женскую природу, плодородие и щедрость земли.
– Богиня? – прошептала я.
– Я женщина. Все мы женщины – матери.
– Ах, ну да, конечно, – обрадовалась я, принимая образную игру мексиканки. – А я Марина, будущая великая мать, в смысле, потенциальная.
Тонанцин рассмеялась. И голос ее снова засеребрился колокольчиками. Что-то изменилось в ее облике. Я вперила взор в ее одеяние, не веря глазам своим. Вместо разноцветных лент на юбке уипиля шевелились, сплетались и расплетались змеи. В медленном танце две змеи поднялись с двух сторон своеобразным нимбом к голове женщины. На груди ее блеснула внушительных размеров брошь в виде черепа в окружении раскрытых в дарующем жесте ладошек. Неожиданно землю накрыла тьма. Я закрыла глаза, руками нашарила шершавую
Уипиль – традиционная туникообразная одежда, часто без рукавов, у индейцев Мезоамерики.
Уицилопочтли – главный бог ацтеков, солнечное божество.
