с Корделией в Доме Шляпников. По вторникам, четвергам и субботам она пересекала три улицы, отправляясь в Особняк Башмачников, чтобы наставлять Гуся в арифметике, рисовании и письме. По воскресеньям она ходила в церковь и полировала свои остроконечные ботинки.
Хоть мисс Глаз-да-глаз и заставляла их решать скучные уравнения и расхаживать слишком медленным шагом, и Корделия, и Гусь питали к своей гувернантке нечто вроде скупой привязанности. В конце концов, в карманах у неё всегда было полно карамели. И именно она познакомила их друг с другом, когда по отдельности они были весьма одинокими детьми. Конечно, Корделия обожала свою семью, и Кух, и Джонса, и Поисковых Голубей, и мышей, которые жили за плинтусом в кладовой Дома Шляпников. Но ничто не сравнится с тем, чтобы пошататься по округе с кем-то одного с тобой роста. Ведь тот, кто одного с тобой роста, всегда видит мир так же, как ты.
Но мисс Глаз-да-глаз познакомила Корделию и Гуся три года назад вовсе не из исключительной душевной доброты. На самом деле, была ещё одна причина, по которой дети втайне восхищались своей гувернанткой. Когда Корделия с Гусем встречались в парке, мисс Глаз-да-глаз встречалась в укромном месте со своим другом-джентльменом. Такой порядок устраивал все вовлечённые стороны.
– Что это у тебя тут? – Мисс Глаз-да-глаз скрылась в подлеске, а Корделия указала на Гусев деревянный кораблик.
– Это точная копия «Полированного Башмака», – с сияющими глазами воскликнул Гусь. – Гляди, тут даже мой брат Игнатиус у штурвала стоит!
Гусь приподнял кораблик, чтобы Корделия посмотрела. Паруса размером с носовой платок свисали между палочками мачт, снастями служили тонкие лески. Корпус корабля и поручни были вырезаны со всем мастерством, а у крошечного штурвала стоял выстроганный из дерева капитан.
– Потрясающе! – сказала Корделия.
Гусь засиял от гордости.
– Игнатиус всё плавание его для меня делал, – сказал он. – Подарил мне, когда вернулся.
Корделия помолчала.
– Корабль твоего брата в целости пережил шторм? – спросила она, чувствуя себя так, будто в животе образовался водоворот. – И мимо скал у Речного Зева прошёл?
– Игнатиус сказал, путь был лёгкий, – ответил Гусь. – А мимо скал у Речного Зева их как обычно провёл маяк.
Корделия заморгала. Отчего же маяку не удалось провести мимо скал и «Весёлый Чепчик» с его командой? Этот отрезок морского пути все лондонские моряки хорошо знали. Отец как-то сказал ей: «Когда путь носовой фигуре освещает яркий луч маяка, корабль скользит по воде как по маслу». Капитан Шляпник сотню раз проводил корабль между зубчатых скал, ориентируясь на свет маяка.
Корделия нахмурилась. Гусь перестал возиться со своей моделью и спросил:
– Почему ты спрашиваешь?
Корделия хотела, чтобы ужасные слова сделались маленькими, но как бы она ни крутила их в голове, они всё равно казались огромными.
– Мой отец пропал в море, – выпалила она. –
