на дух. Как будто она хоть кого-то выносит.
– Если целыми днями сидеть на троне и морщить нос, появятся морщины, – подтрунивает он.
Гера смеряет его взглядом и пропускает мимо ушей очередную колкость.
– Притащил на Олимп смертную, – фыркает она себе под нос. – Совсем как твой отец.
– Должно же у нас быть хоть что-то общее!
Он наливает ей вина, протягивает чашу и улыбается примирительно.
– Мне кажется, пора зарыть топор войны.
– Я никогда с тобой и не воевала, – отзывается Гера и не сразу, но все же берет протянутую чашу. – Поверь, ты бы сразу понял, начни я войну.
– Не сомневаюсь.
Он чокается своим стаканом с ее, широко ухмыляется и выпивает всю чашу залпом. Она, кажется, морщится снова, но никак не комментирует. Гера всегда считала и всегда будет считать себя выше других. Уж это он выяснил в свои первые годы нахождения среди олимпийцев. Есть еще что-то, но это, пожалуй, самое важное, что стоило запомнить про новоявленную мачеху.
Хотя новоявленным здесь был скорее он.
Дионис взгляд переводит на ее чашу, замечает, что к вину она так и не притронулась.
– Если бы я хотел тебе насолить, дорогая матушка, то точно выбрал бы способ поинтереснее.
– Никогда меня так не называй.
Звучит с едва заметной пассивной агрессией, но его это только веселит. Гера все же прикладывается к вину, ничего не говорит о вкусе или качестве, а Дионис снова усмехается.
– Видишь? Тебе сразу полегчало!
– Я бы не была в этом так уверена.
– А ты попробуй побыть. Отключи голову и веселись, – говорит он и поднимается со своего места, направляется к танцующим и сам следует своему же совету, когда находит Ариадну, обнимает ее за талию и целует в щеку.
Просто отключить голову и веселиться. Звучит элементарно, звучит почти что примитивно.
Вполне посильно.
И даже получается, несмотря на то, что пиры на Олимпе все такие же одинаковые, как и всегда. Мало чем отличающиеся друг от друга и давно уже наскучившие. Но он танцует, кружится с нимфами и смеется.
Пару раз только все равно непроизвольно взглядом возвращается к Гере и улавливает в ее взгляде что-то эфемерное, едва ощутимое. Гера не остается до конца пира, впрочем, как и всегда. Допивает почти весь кувшин вина, поднимается с насиженного места и уходит. Не танцевать и уж точно не веселиться. Испаряется с пира, чтобы, скорее всего, закрыться в собственных покоях и остаться наедине со своими мыслями.
Он замечает это будто случайно, но почему-то уделяет этому огромное внимание. Пустяк с огромным значением.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию
