вспоминая знакомых, и друг заметил книгу, лежащую рядом. «Ты… читаешь это?» – друг пролистал книгу. Лицо его изменилось. Словно невидимая стена разделила их, и когда друг вернул книгу, лицо его скрывала маска.
«Каждому – свое…» – он опустил уголки губ. Кто виноват, что они не стремятся в Систему? Пожалеют…
А в пельменной – тепло. Рабочий день закончен; ушла старушка с кастрюлькой отходов, дометает мусор уборщица. И все это время женщина у кассы ищет его взгляда.
– Эй, – слышит он тихий голос. – Слышь, парень? Помоги…
Вот он, момент, его боль и сомнение. Сейчас он поднимется, подойдет к окликнувшей его женщине. Остановится поезд у старого домика, и, поколебавшись, он выйдет на полустанке. Содрогнутся цепью вагоны, качнется состав… Темный вечер, чернеющий лес. И – огни уходящего поезда…
Все так и будет, он умеет угадывать. На мгновение увиделось: вот он, рядом с женщиной. Несут бачок в кладовую. Она упирается ему в плечо, и он чувствует ее крепкую ладонь.
А потом они запрут дверь, и она расставит закуску… Все так и будет: усталые люди, бутылка вина и желание праздника. Но до этого пройдут в сумраке мимо остывающих плит, и в коридоре он заметит мерцающий прямоугольник. Зеркало! На мгновение он взглянет в холодноватую гладь, – бледным пятном выступит подбородок, нижняя губа наехала на верхнюю… – мерзлый окунь – призраком из темноты.
И они будут сидеть, согреваясь вином, и смотреть, как светлеет за окном пейзаж окраины. Свет с улицы скользит по крышкам бачков, ложась на ее полные руки. Он чувствует в темноте ее улыбку.
– Ты далек, как звезда, и пути к тебе нет…
Женщина тихо поет… Ее зовут – Тоня. Что он изучает?
– Разное. Экономику, управление…
– Подписывать будешь…
– Распределять. Руководить…
– Зачем?
– Для порядка. И – жить…
– Как все?
– Имею ввиду – разумно. Устроившись…
– Мы тоже читаем с дочкой… Книжки всякие… Ты петь любишь?
– Что? – он вертит стаканом. – Так устроено… Есть правила. Верх – низ. Лево – право. В жизни – много ненужного… Дашь слабину – и в массе.
– Смотри! Оп! – под ее руками раскрывается цветок из нарезанной колбасы и горошка. Глаза ее искрятся.
– И вино тебя не греет
В час дурного настроенья… Ха-ха-ха…
Все так и будет. И он попросит ее рассказать о себе, хотя знает: избушка на конце пустыря, муж – алкоголик сбежал в трудное время, школьница – дочь возится у печи, ожидая мать… Жить, кормить… В этом – жизнь? («Время вылепит из нас функции и схемы…»)
– А еще я люблю стирать, – скажет Антонина. – Ничего, что я про свое? Я бы тебя с одним чемоданом приняла…
Они сидят так близко… Его слегка разморило, хотя он старается
