Адриана чувствовала, как руки Назифа сжимают ее плечи.
– Подойди к ней, – сказал художник.
– Подойти?
Блудница попыталась отыскать взглядом слугу, но его нигде не было. Лишь женщина на диване, в глазах которой, казалось, таится сама ночь. Адриана осторожно сделала шаг вперед. Затем еще один. И еще. Художник отпустил ее плечи. Теперь блудница стояла между мольбертом и диваном.
– Ближе, – сказал Назиф.
Женщина на диване не двигалась. Ее черное лицо было бледным, как воск.
– Она… Она настоящая? – спросила Адриана, поворачиваясь к художнику. – Живая?
Он кивнул – далекий, размытый слабым светом образ. Пламя одной из свечей задрожало, захлебываясь расплавленным воском.
– Странная ночь, – сказала Адриана.
– Тебе не нравится?
– Не знаю, – она машинально улыбнулась.
– Прикоснись к ней, – сказал художник.
Блудница обернулась, но тени уже скрыли его лицо. Она снова вспомнила Финлея. Почему он никогда не рассказывал ей ни о чем подобном? Или же подобного никогда и не происходило с ним?! Адриана осторожно протянула руку и коснулась женской груди с проколотыми сосками. Черная кожа была теплой и гладкой.
– Теперь поцелуй ее, – донесся далекий голос Назифа.
Адриана подалась вперед. В черных глазах странной женщины горели сотни свечей. Ее лицо оставалось непроницаемой маской. Губы были мягкими, но безразличными. Адриана задержала поцелуй, пытаясь уловить дыхание. В повисшей тишине затрещала, угасая, еще одна свеча.
– Ниже, – услышала блудница шепот художника. – Не в эти губы.
Его взгляд прикоснулся к ней. Она почувствовала это, как что-то материальное. Склонила колени и опустилась между раздвинутых ног к раскрытой в ожидании плоти. Холодное серебро коснулось щеки. Нити натянулись сильнее.
– Хорошая девочка, – похвалил художник, и Адриана услышала, как скользит по холсту кисть, нанося краску. – Очень хорошая.
Она закрыла глаза и подчинилась инстинктам.
Часть первая
Глава первая
За три месяца до сезона дождей.
Планета Нуминос.
Мастерская Назифа Харра аль Саммана.
Жирный таракан бежит по незаконченной картине. Его тонкие лапки вязнут в не успевшей засохнуть краске.
– Чертово животное! – говорит Назиф.
Женщина лежит на кровати. Смотрит на художника и улыбается.
– А ты так и оставь, – говорит она.
– Так? – Назиф смотрит на картину. Таракан приклеился к женской груди: чуть выше дряблого коричневого соска, чуть ниже черного родимого пятна. – Хотя ты права, – говорит художник. – Разницы все равно не будет.
Натурщица одевается и уходит.
– Завтра приходить? – спрашивает
