чего так вдруг-то?
– Да ничего не вдруг. Я уж давно думала. Вот про ту женщину, помнишь, когда мы с Нютой в лесу плутали? Так ведь ей повезло. А не появись та, городская повитуха, да Пименовна не помогла, чё ей делать-то было? Помирать? Буду повитухой. По-нынешнему – акушеркой. И курсы такие у нас при больнице есть. Только надо заплатить.
Мама, молча, раскидывала клубни по ведрам. Санька ждала ответа, тоже не переставая работать.
– Не знаю, что и сказать. Тяжко ведь будет. Намучаешься.
– Не намучаюсь. Это кто из под палки чем занимается – мучается. А я добровольно. Я сама хочу.
– Что же? Хочешь, значит, так тому и быть. Надо отца уговаривать. Он может на дыбки встать. Поговорю…
Санька ждала бури отцовской, сопротивления, грозы. Но ничего не произошло. Отец молчал, будто ничего и не знал. Санька расслабилась.
– В воскресенье поедем на ярмонку, купим тебе отрезов на драповик, на юбку, пару отрезов на платье, да на бельё. Скоро уж шешнадцать годов будет, барышня. Из старых одёжек повырастала. Новые справлять будем, – сказал отец за ужином.
У Саньки сердце вспрыгнуло чуть не до макушки и затрепыхалось от радости и волнения. Сидеть за столом она уже не могла. Еле дождалась конца ужина, быстренько убрала со стола посуду, перемыла её и потихоньку, чтобы мама не заметила и не задала новой работы, вышла в сени и полетела огородами к Митриным, с Липой перетолковать. Может, и посоветоваться. Ей казалось, что если она сейчас с кем-нибудь не поговорит – она просто лопнет от переполнявших её чувств.
Липа от услышанного тоже взволновалась. И все переспрашивала:
– Драповик-то пальто, али жакетку? (драповик – драповая верхняя одежда, диалект)
– Ничего я не знаю, Липа. Отец сказал – драповик. А какой – про то ничего не сказал. По мне, так жакеткой даже лучше. Новую юбку виднее будет. Ну, если и пальто – тоже не плохо. Лип, пойдешь с нами на ярмарку?
– Если мама отпустит, пойду с превеликим удовольствием.
До зимы одежду справили: и пальто драповое, и две юбки – шотландку и черную габардиновую с шелковой тесьмой по низу, и две нарядные блузки – ситцевую, в незабудках и шелковую, цвета топленого молока. Да ещё пару белья из чистого льна. Шаль купили павловскую, красоты невозможной. В ней Санька была похожа на взрослую купчиху. Поэтому носить платок не собиралась. Но сам платок был чудо как хорош!
Липа всё на себя примеряла, ахая и охая. Без умолку хвалила наряды и приговаривала:
– Я тоже такое хочу. А это сколько встало?… Ой, я тоже такое хочу.
Потом вдруг сделала загадочное лицо и почти шёпотом заявила:
– Санька, не иначе тебя замуж выдавать собрались. Куда такую прорву одёжи?
Саньке от этого вопроса сделалось дурно. Она даже и не думала о таком повороте. Какое замужество, когда она кроме Липиного брата Артемия, и парней-то никаких не знала. Уличные не в счёт, поскольку представлять их в роли мужа – и смешно, и грешно… Ещё были однокашники Алёши, но это серьезные молодые люди, считавшие
