и за платье, а глаза ее так и сверкали злобой. – Ты будешь наказана! – шипела Матильда Францевна. – И строго наказана! Отправляйся снимать бурнус[5] и калоши! Давно пора!
Внезапный звонок заставил ее умолкнуть. Дети сразу притихли и подтянулись. Жорж одернул мундирчик, Толя пригладил волосы. Одна только Ниночка не обнаружила никакого волнения и, подпрыгивая на одной ножке, побежала в прихожую посмотреть, кто звонил.
Через гостиную пробежал лакей, неслышно скользя по коврам мягкими подошвами. Тот самый лакей, который открывал нам двери.
Тотчас же из передней донесся веселый голос Ниночки:
– Мама! Папочка! Как вы поздно!
Послышался звук поцелуя, и через минуту в гостиную вошли одетая в нарядное светло-серое платье дама и полный, очень добродушного вида господин с таким же, как на портрете в мамочкином альбоме, лицом, только менее важным.
Красивая дама была как две капли воды похожа на Ниночку, или, вернее, Ниночка была вылитая мать. То же холодно-надменное личико, та же капризно вздернутая губка.
– Ну, здравствуй, девочка! – произнес густым басом полный господин, обращаясь ко мне. – Иди-ка сюда, дай взглянуть на тебя! Ну-ну, поцелуй дядю. Нечего дичиться. Живо! – шутливым голосом говорил он.
Но я не двигалась с места. Этот высокий господин был, конечно, похож лицом на дядю, но где же шитый золотом мундир, важный вид и ордена? Нет, решила я, это не дядя Миша!
Полный господин, видя мою нерешительность, произнес тихо, обращаясь к даме:
– Она немного дика, Нелли. Уж ты извини. Придется заняться ее воспитанием.
– Благодарю покорно! – ответила та и сделала недовольную гримаску, отчего вдруг стала еще больше походить на Ниночку. – Мало мне забот со своими! Пойдет в гимназию, там ее и вымуштруют…
– Конечно, конечно, – поспешно согласился полный господин, а потом прибавил, обращаясь ко мне: – Здравствуй же, Лена! Что ж ты не подойдешь ко мне поздороваться? Я твой дядя Мишель.
– Дядя? – неожиданно сорвалось с моих губ помимо желания. – Вы – дядя? А как же мундир и ордена, которые я видела на портрете?
Он сначала не понял, что я у него спрашиваю. Но разобрав, в чем дело, весело и громко рассмеялся своим густым, басистым голосом.
– Так вот оно что! – добродушно произнес он. – Тебе орденов и звезду захотелось? Ну, ордена и звезду я дома не надеваю, девочка. Уж извини, они у меня в комоде лежат до поры до времени. Если будешь умницей и скучать у нас не станешь, я тебе их тогда и покажу, так сказать, в награду…
С этими словами он приподнял меня и крепко расцеловал в обе щеки.
Дядя мне сразу понравился. Он был такой ласковый, добрый, что меня невольно тянуло к нему. К тому же он доводился родным братом покойной мамочке, и это еще более сближало меня с ним. Я уже была готова броситься ему на шею и расцеловать его милое улыбающееся лицо, как внезапно надо мной раздался шипящий голос моего нового неожиданного
Бурну́с – женское пальто в виде накидки.
