style="font-size:15px;"> Нет, опять не то пишу, не так надо начинать. Я же не знаю, вернусь ли с войны, а пишу какую-то дичь. Кому всё вот это вот нужно? Про кухонные наряды?
А, да, ладно, так и начну. С самого начала.
Родиться меня угораздило в сибирской деревушке. Но вовсе не глухой, как кому-то может показаться. Медведи у нас под окнами не гуляют, хотя лес рядом. И даже дороги какие-никакие, а имеются. После меня в семье появилось ещё двое ребятишек. Девочки. Вероника и Аллка. Мне же хотелось брата, чтобы играть с ним в войнушку, солдатики, машинки да лазить везде, где нельзя, потому что убьёмся там. Но то, что хотел я, почему-то сколько себя помню, никого не интересовало, и убивался да так и не убился я все свои детсадовские и школьные годы с другими деревенскими пацанами.
Детство и юность мои пришлись, если не на самые страшные годы родной страны, то отличавшиеся от них немногим, – девяностые. Родители, хоть не спились, подобно большей части земляков, как только советской власти и след простыл, а, всё одно, жили бедно. Пластаясь с утра до ночи на колхозной ферме да в собственных сараях и огороде, они и меня с сёстрами заставляли ходить за хозяйством. Не жалели.
Мать, вечно не выспавшаяся и каждый вечер выбившаяся из сил, недолго думала, если я не почистил у скотины или забыл встретить стадо, – хваталась за тряпку, шланг, а то и отцовский солдатский ремень со звездой на пряжке, да охаживала мою спину. Нике, коли не прополет и не польет в огороде, не подоит корову, доставалось не меньше. За неважные отметки в школе и то так не влетало.
Не знаю, как старшая сестра, а я никогда не обижался на родительницу, что дерётся по каждому пустяку. Жизнь у неё так сложилась. Не до уговоров и разъяснений было, – выжить бы. Младшую она не трогала в силу её возраста, но вернувшуюся с работы мать, Аллка боялась, пожалуй, больше, чем мы со старшей сестрой. Я и Вероничка как-то попривыкли уже, а ей ещё только предстояло.
Зато, благодаря подсобному хозяйству, мы не опухли с голоду совсем, а одевались так и не хуже городских. Но при этом, я не то, чтобы никогда не путешествовал, а даже не мечтал о таком. Мне вполне хватало бескрайнего поля и дремучего леса, с двух сторон наваливавшегося на деревню, в которой с незапамятных времён обитал мой род. Какой-то прапрапрадед мой, а то и его древнее, пришёл сюда с первопроходцами, да так и осел в этих, некогда нелюдимых местах. И я настолько прилип к ним, что описание из моих уст получится пресным, вялым.
Поле, как поле. Летом я обожал там кататься на велосипеде, а осенью ненавидел копать нескончаемый картофель. И наш, и школьный.
А деревня, как деревня. Сплошь деревянная, небольшая, – дворов полтораста, а то и того меньше. Никогда не считал. Зато улицы, по которым в весеннюю распутицу невозможно было пройти, были знакомы наперечёт. По названиям: первая, вторая, третья. Всего семь. Короткие и невзрачные, они крепко обнимали друг дружку, будто старались защититься от страшного рёва застрявшего газика – молоковоза
