морозе снежного наста две широкие лыжни. Точно такие же преследовали и старика.
По возвращении домой, мы парились в бане, а после дед рассказывал, словно анекдот какой, как воевал с фашистами. Всегда один и тот же случай, да сам же посмеивался. Под Ленинградом в разведку пошли. На лыжах, в зимних маскхалатах. И на нейтральной полосе встретились с финскими разведчиками. Те тоже на лыжах и в маскировке, но о том, что перед ними враг, первыми скумекали советские бойцы, да всех без единого выстрела и повязали. Дед схватил одного финна за причинное место и пригрозил, будет дёргаться, вырвет ему самое дорогое, и возвращаться тому в родную Суоми будет уже незачем. Так шестеро разведчиков Красной армии, даже не перейдя линию фронта, притащили в расположение своего полка семерых языков противника.
История из раза в раз обрастала новыми подробностями, но с неизменным окончанием, природа в Карелии, как и в Сибири, великолепна. Детская новогодняя сказка. Леса, озёра такие же, только холоднее. Я слушал и, улыбаясь, сильно сомневался, что случай в разведке был на самом деле, но других рассказов о войне у деда не водилось. Помню лишь, до жути он не любил лето, несмотря на то, что сытнее. Болота, комары с мошкой и всюду преследующий тебя смрад убитых да запах крови. «Не дай Бог, летом долю солдатскую спытать», – говорил старик, не ведая, что внуку его суждено встать в строй именно в июне да на две с половиной тысячи вёрст южнее северных лесов, в бескрайних выжженных степях. Там, где лето круглый год, а в короткие зимние месяцы почему-то осень и весна вперемешку. Ну, а как по-другому? Военкомату не прикажешь, когда и куда тебя загнать, отдавать Родине долг, который ты у неё не брал» …
***
Увлёкшись чтением собственных записок сумасшедшего, как называл свой дневник, я не заметил вошедшего в санузел дежурного по роте.
– Вас там товарищ прапорщик зовёт, – громко объявил младший сержант и я, вздрогнув от внезапного испуга, захлопнул тетрадь.
– Чего? – переспросил Татарин
– Старшина Арутюнян в каптёрке ждёт, – объяснил Евдокимов, не скрывая презрения к нам.
– Идём, – пообещал Гафур, первым спрыгнув с подоконника и выкинув в урну окурок. – Дежурный, возьми кителя наши новые, поручи подшить.
– Что? – выражение лица младшего сержанта говорило, он и в самом деле не понимает сказанного.
– Подворотнички новые пришейте, – пояснил я, пряча в вещмешок тетрадку. – И не забудь именно дембельскую подшиву. Понял?
– Никак нет, – отчеканил Евдокимов.
– Шайтан, – вздохнул Татарин. – В пять слоёв складываешь и чёрной ниткой, и паутину не забудь. Вас, вообще, никто не учил что ли правилам приличия военнослужащего первого года службы?
– Никак нет, – упрямо повторил дежурный по роте.
– Что никак нет?
– Никак нет, это никак нет, – безапелляционно ответил младший сержант. – Я ничего
