беспокоил Новицкого звонками, но новостей не было. Николай Петрович часто был хмурым: военные раны его лихой молодости с приходом холодов вдруг начинали с ним разговаривать. Уже в конце мая Новицкий сам позвонил: Михаил Васильевич просит опять встретиться, вроде как с новостями. Фрунзе в Ленинграде совсем на короткий срок и просит извинить его за то, что может увидеться только в определенное время в вестибюле «Астории». Михневич был вовремя, Новицкий его уже ждал, но сам он был без новостей, ждали Фрунзе, он задерживался. Наконец подъехали пять или шесть новомодных автомобилей, Михаил Васильевич был с какой-то делегацией. Увидев Михневича и Новицкого, тепло поздоровался и снова ушел, но вскоре вернулся. В своей манере бодро, по-военному, сообщил, что профессора нашли, и задержку объяснил тем, что жил тот под другой, выдуманной фамилией.
– И все бы ничего, дорогой Николай Петрович, – продолжил Фрунзе, – если бы всего за неделю до этого его не вывезли.
Взгляд Фрунзе стал вдруг холодным, он повернулся к Новицкому и сказал:
– Узнаешь, по чьему распоряжению. И сам же ответил:
– Наверняка, Кедрова. А сколько из взятых им людей нашлись живыми, это вопрос вопросов. Но, будем надеяться и работать, – обратился он к Михневичу.
– Дали мне не по моей профессии поручение, вроде как важное, государственное – встречать иностранных гостей.
Для Новицкого все, что рассказал Фрунзе, тоже было новостью. Он сказал, что днями сам навестит Николая Петровича и, подготовившись, постарается сам объяснить ситуацию. На том и расстались. Через два дня, как раз в обеденное время Ф.Ф. Новицкий сам приехал к Михневичу. Отобедать отказался, а вот за чаем был нескорый рассказ этого замечательного человека и генерала. Так вот, упомянутая Михаилом Васильевичем личность по фамилии Кедров – ярый приверженец Троцкого, можно сказать – его выкормыш и ставленник, в котором тот больше всего ценит умение действовать по-большевистски. Троцкий и назначил его командующим Северным флотом. На Русском Севере начались массовые казни и расправы. По его приказам расстреливали, топили и забивали до смерти. Фрунзе пришлось приложить много усилий, чтобы убрать его из северной армии. По выражению самого Михаила Васильевича, место того уже давно в психиатрической лечебнице. Но Троцкий не убирает его с Севера, а оставляет председателем главной карательной комиссии. Расстрелы заложников, карательные поезда, затопленные баржи с тысячами людей – это профиль его работы на власть, теперь уже в рядах ВЧК. Даже среди своих он отличался патологической жестокостью и садизмом: отправлял в тюрьмы детей 8-14 лет, особенно любил пытать гимназисток, нередко истязал детей на глазах родителей, и расстреливал родителей на глазах детей. Теперь он активно занимался созданием концлагерей на севере России. Лагерь, сотворенный им в Холмогорах, стал основой – накопителем для будущего первого в мире концентрационного лагеря нового типа – Соловецкого лагеря особого назначения.
– Туда,
