Игорёк и тут же получил ответ:
– Из железного!
Стоя под дождем на плацу, Игорёк не представлял себе своей будущей жизни, более того – он ее не хотел.
Монахи были непонятны Игорьку издали, а вблизи еще и неприятны: толстяк все время бормотал что-то, а великан смотрел зверем. И тогда Игорьку пришла в голову светлая мысль, и он очень этой мысли обрадовался: забраться на крышу и вздернуться там у всех на виду, благо, прячась за пазухой, кусок шнура оставался на шее.
– Запомни Зуйков, если с тобой что случится, я не отвечаю, – напомнил Челубеев, все больше теряя лицо.
– Бог ответит, – успокоил его о. Мартирий.
– У-у-у-у, – протянул Челубеев пароходным гудочком и, как пароходик, поплыл в сторону.
А они остались втроем.
– Ему бы помощника-нат, один не справится-нат, – испугано глядя на о. Мартирия, проговорил о. Мардарий и, услышав впервые мардариевское «нат», Игорёк подумал, что это какое-то короткое церковное ругательство, вроде тех, какие прибавляют зэки в разговоре чуть не к каждому слову.
Но великан словно не слышал, испытующе глядя на Игорька.
– За что сидишь?
– За разбой.
– Разбойник, значит? Это хорошо.
Монахи многозначительно переглянулись, и Игорёк тогда не понял, почему разбойник – это хорошо.
– Крещен?
– Да. – Это была правда. Цыган Гришка крестил всех своих детей, а заодно и детей беспутной Зинки.
– Крест носишь? – монах спросил это, увидев край шнурка на Игорьковой шее.
Тот молчал. О. Мартирий протянул руку и вытянул на свет из-за пазухи метровый кусок шнура.
– Где же крест твой?
Большой монах не понял, и толстяк тоже, да откуда им было знать, что это удавка?
Игорёк неопределенно пожал плечами, и вдруг ноги его окончательно подломились, и, не понимая почему и как, он оказался стоящим перед монахами на коленях.
Толстяк всхлипнул и стал торопливо креститься, а великан нахмурился.
– Перед Богом падать будешь. А сейчас вставай! – грозно приказал он, и Игорёк послушно поднялся.
Монах-великан расстегнул верхнюю пуговицу на своем подряснике, снял с себя через голову большой медный крест на сером суровом гайтане, надел его на Игорька и с силой запихнул за ворот.
– Теперь точно не упадешь… Понесли… – Монах взялся за основание креста, Игорёк за вершину, и они направились в сторону чайной.
Рядом, с мотком альпинистского шнура в руках, семенил сопя о. Мардарий.
– Запевай отец, не молчи, – обратился великан, и толстяк запел высоко и неожиданно красиво:
– Кресту-у Твое-му поклоняемся Влады-ы-ыко и Свято-ое Воскресение Твое Сла-а-авим!
Железо крыши было крашено суриком, грязным и шершавым, и, перебираясь по нему на четвереньках, а иногда и распластываясь, Игорёк вспомнил свой ночной сон про червяка и понял, что не упадет. И даже когда его, стоящего
