style="font-size:15px;"> – Здравствуй! Это тебе подарок, – сказала тётя Женя. – В прошлом году я обещала коконы. Помнишь?
Я‑то и забыл уже – какие такие коконы? Но на всякий случай кивнул – помню! Кто же от подарка отказывается!
– Смотри, – сказала тётя Женя, – коконов сейчас нет, зато есть живой шелкопряд. Это – гусеницы. Совсем маленькие – детки ещё. Скоро они вырастут, начнут делать шёлковые нити и свивать из них разноцветные домики. Это и есть коконы. Ты сам всё увидишь. Держать их лучше дома. Только кормить нужно каждый день. Утром и вечером рвать для них свежие листья тутовника.
Я подошёл и заглянул в коробку. Изнутри она была устлана зелёными листьями, на которых шевелилось множество белёсых червячков. Они шуршали и быстро грызли края листьев.
Шёлковые гусеницы! Это так здорово! Я даже рот раскрыл.
– Мама, это гусеницы сделали нашу жёлтую шелковую занавеску с бабочками? Они теперь у нас жить будут?
– Ну, всё, – засмеялась мама и потрепала мои вихры, – теперь из дома тебя точно не выгонишь.
– Ты знаешь, – сказала она тёте Жене, – как мы полы в жёлтый покрасили – так Алёшка только в доме играет. Изолировался от дворовой жизни. Теперь хоть за листьями побегает. Надо же ему о ком-то заботиться.
Я ухватил коробку и потащил в дом.
– А «спасибо» кто будет говорить? – крикнула мама вслед.
– Спасибо, тёть Жень! – крикнул я, не оборачиваясь. Восторг обладания живыми шелкопрядами переполнял меня.
С этого дня я мог часами просиживать над коробкой, подкладывать свежие листочки и радоваться, как быстро набирают вес мои шелковичные детки!
Они и вправду росли не по дням, а по часам. Нам с дедом пришлось сделать новое жилище – картонный поддон, размером почти с меня. Заполненный слоем сочной тутовой листвы, он стоял на жёлтом полу, под окном. Из поддона раздавался хруст.
Очень скоро полсотни упитанных гусениц, размером с указательный палец, съедали по целому ведру листьев в день. Скоро вся зелень с нижних ветвей тутового дерева нашей соседки была оборвана. Пришлось использовать лестницу – стремянку…
Гусеницы шелкопряда казались мне необыкновенно красивыми. Белые, кремовые, жемчужно – серые. Глаза у них были как будто подведённые стрелками. А соединённые брови – словно усьмой[1] подрисованы. На попках задорно торчали вверх острые хвостики.
Через некоторое время я стал различать шелкопрядов по лицам. Некоторым дал имена.
Моим самыми любимым фильмом был «Тахир и Зухра». Я смотрел его три раза и каждый раз плакал в конце. Поэтому самую толстую серую гусеницу, которая нагло всех расталкивала, я назвал Падишах. А двух самых красивых – белую и кремовую – Тахир и Зухра. Они всегда были рядом.
…И вдруг мои гусеницы перестали есть. Они суетливо передвигались по поддону и отворачивались от самых нежных и молодых листочков. Неужели заболели? Я побежал к деду, он был знаменитый
Усьма или Ва'йда краси'льная (лат. Ísatis tinctória) – вид рода Вайда семейства Капустных, или Крестоцветных. Растение, из сока которого изготавливают тёмно – синюю, почти чёрную краску, используют, в том числе, и в среднеазиатском косметическом макияже для подкрашивания волос – бровей и ресниц.
