Я изо всех сил старалась не смотреть ему в лицо.
Дядя обратился к Утешителю Йенару:
– Как я слышал, Утешитель, у вас отличная коллекция антикварных карандашниц. Если позволите, я воспользуюсь этой редкой возможностью на нее взглянуть.
Утешитель улыбнулся, хотя взгляд его оставался холодным и изучающим, словно он прекрасно понимал, что дядю интересуют совсем не карандашницы. Он показал рукой в сторону дверей, которые, очевидно, вели в кабинет:
– Прошу, Советник. Это доставит мне величайшее удовольствие. – Он посмотрел на меня, потом – на Кинна. – Вероятно, госпоже Вире моя коллекция покажется не такой увлекательной. Кинн, будь добр, покажи гостье наше скромное жилище.
С этими словами Утешитель открыл двери, пропуская вперед дядю, затем зашел сам и закрыл за собой дверь. Мы с Кинном остались в гостиной вдвоем.
Неловкость между нами сгустилась настолько, что ее можно было разрезать и съесть. С каждой секундой мои щеки краснели всё больше и больше.
– Тогда… пойдем, – Кинн прошел к еще одним дверям, ведущим из гостиной, и встал, пропуская меня вперед. Я пожалела, что не могу скрыть горящее лицо за шляпкой. Сам Кинн вблизи показался мне бледным. В глаза он мне не смотрел.
Мы заглянули в столовую, потом через гостиную вышли в коридор, который одновременно служил картинной галереей – на этот раз это были портреты предыдущих Первых Утешителей. Кинн рассказывал обо всем кратко и сухо, точь-в-точь как дядя – Бернелам. Стеклянная дверь из коридора вела на небольшую террасу – в сад. Направо от нее на второй этаж поднималась просторная лестница, и Кинн провел меня наверх. Мне хотелось заговорить, но каждый раз, натыкаясь на закрытое, словно чужое лицо Кинна, все слова во мне замирали.
На втором этаже, пройдя мимо двери в спальню Утешителя, мы оказались в еще одном коридоре, который украшали гобелены с историческими сценами и всевозможные фарфоровые и хрустальные статуэтки. Наконец Кинн распахнул выходившие в коридор массивные деревянные двери.
– Библиотека.
Библиотека была залита рассеянным светом, который мягко подсвечивал корешки книг, занимавших всё свободное пространство стен. Запах кожи и бумаги смешивался с едва уловимым ароматом лимонника, хотя цветов нигде видно не было. У окон стояли два стола, еще один стол вытянулся посередине, – над ним нависли искусно сделанные светильники.
Как и остальной дом, библиотека дышала уютом, удобством, и всё же чего-то не хватало. Я прошлась мимо стеллажей с книгами, тронула шершавое голубое сукно на длинном столе, всё время ощущая присутствие Кинна. И тут я поняла.
Нигде в доме не было и следа Кинна – ни оставленной на столе книги с закладкой, ни небрежно брошенных на комод перчаток, ни забытой игры в ровинсоль, которой увлекались почти все наши одноклассники. Словно Утешитель жил в доме один. От осознания этого мне было еще тяжелее заставить себя сказать:
– Тебя не было
