же, сколько и я. Его эпоха была медленной. Дягилеву достало без малого шестидесяти. Баланчин успокоился, не дотянув до восьмидесяти. В его годы я тоже достиг пределов славы. Теперь мне сто лет, я жив и не знаю, когда умру. Свою славу я давно пережил. Почему вы стоите? Я не король, чтобы в моем присутствии нельзя было сидеть.
Кратов нашарил за собой кресло, придвинул его Марси и стал с ней рядом.
– Меня зовут Константин Кратов, – сказал он.
– А меня – Милан Креатор, – заявил старик. – Милан Созидатель… Наши имена созвучны. Хотя сейчас меня, наверное, никто так не называет. Я уже давно не способен что-то созидать. Любопытно, упоминают ли энциклопедии искусств мое имя? Двадцать лет назад упоминали, я проверял. А теперь даже не знаю, как это делается. Впрочем, теперь не принято вычеркивать информацию, даже если она стала бесполезна… Там, – он простер руку к зашторенному окну, – все переменилось. Никто не танцует так, как я учил. Никто не живет так, как я мечтал. Люди не научились говорить телом. Моя «Лингва пластика» никому не пригодилась. Я сижу здесь, как фараон, которого по недоразумению замуровали в пирамиде заживо. Даже эта побрякушка, – Милан кивнул на видеобраслет, что небрежно валялся на столике рядом с канделябром, – смеет не повиноваться мне. Я пытаюсь призвать моих учеников, чтобы они добыли мне чашу с ядом. Никто не отвечает… А может быть, я разучился с ним обращаться. Не сердитесь, что я много болтаю. Мне не с кем говорить в своей пирамиде. С собой мне не о чем говорить, все давно уже выяснено до мелочей. А эта дурочка Ламия, – кошка прянула ухом, – меня не понимает. Или не хочет. У нее свои заботы.
– Разве Рашида не живет с вами? – осторожно спросил Кратов.
– Живет, – кивнул старик. – Но не со мной. Возле меня – так будет правильно. Я здесь, а она где-то рядом. Я не вижу ее неделями, месяцами. Я не знаю, что творится в ее жизни, и ровно столько же она знает обо мне. Однажды я не видел ее целый год. А потом она зашла ко мне, словно исчезла только вчера, бросила: «Привет!» – и снова сгинула. Когда я умру, она узнает об этом от посторонних. Или не узнает, пока случайно не забредет в мою комнату и не наткнется на мумию. Вы были с ней знакомы?
– Да. Правда, очень давно.
– Все так говорят. Иногда сюда приходят люди, чтобы повидать ее. И натыкаются на меня. Она возникает в чьей-то жизни, как вспышка, как аэролит, а затем пропадает из нее навсегда. Но люди не хотят верить тому, что ее уже не вернуть, что аэролит не сгорает дважды, и приходят сюда. И не застают ее. А я им не нужен. Верно, с вами приключилось то же?
– Мы не виделись с ней двадцать лет.
Милан Зоравица сдвинул седые брови, что-то прикидывая.
– Вы – из Галактики, – сказал он уверенно.
Кратов кивнул и покосился на Марси. Та сидела в своем кресле, затиснув ладошки между колен, и напряженно впитывала каждое слово.
– Двадцать лет назад Рашида ушла в Галактику, – произнес Милан. – Оттуда
