с необычайно плотно сомкнутыми губами просто кивнул. Эгберт пристально наблюдал за чем-то между ставней.
– Ну, всё – собрание кончено, пора разбегаться. Вы ж не ждёте, что я вместо мамаши напутствие вам прочитаю?
Йохан отпустил напоследок скабрезную шутку, которую услышал от конюха герра Лодберта, и первым спустился в окно, как и пришёл. Эгберт и Ганс не спешили – нельзя всем разом выпархивать, как вспугнутым уткам.
– Что я буду делать? – спросил Паренёк, когда Штифт смотал верёвку и закрыл окно за Язвой.
– Продолжишь строить из себя пилигрима – у тебя неплохо выходит. Эгберт, есть за рекой какая-нибудь святыня, пускай даже самая засратая?
– У красильщиков целая часовня есть, – Эгберт поморщился, с суровым видом скрещивая руки на груди. – А мне ещё долго придётся эти ваши дерьмовые подначки терпеть, да?
– Пока зелёный кушак не повяжешь.
«Мастеровой» отмахнулся и пошёл к лестнице вниз, а глаза старшего агента снова нацелились на юношу.
– Целая часовня – это прекрасно, там и встретитесь через… четыре дня. До тех пор как раз успеешь по другим святым местам пройтись. Поболтай с голью, которая милостыню выпрашивает. Постарайся сойтись с кем-нибудь из клира и узнать, что епископ вертит с бандами и банком.
– Я думал о левистерианских банях… – Старший шпион кивнул, предлагая «пилигриму» продолжать. – Братия в Кальваре развращена и нестойка к соблазнам. Если они в доме чистоты торгуют плотью, наверняка будут те, кто и информацию продаст.
– Паренёк-то далеко пойдёт, – проворчал Ганс, неловко отодвигаясь от столика.
Он перекинул через локоть куртейку, помахал рукой и тяжело загромыхал по лестнице. Штифт машинально кивнул одновременно и на прощание, и в знак согласия.
– Да, хорошо придумал. Займись завтра же. А сейчас запри дверь.
Оставшись на время в одиночестве, мужчина подошёл к наблюдательному посту Эгберта и тоже заглянул в узкую щель. «Докер» удалялся вниз по улице неторопливой, чуть покачивающейся походкой.
– «Лисы», так нашу братию назвали, – задумчиво проговорил Штифт, услышав осторожные шаги Паренька позади. – Хорошо, что эта кликуха везде разошлась. На такого медведя теперь мало кто подумает.
– По-твоему, у местных настолько скудное воображение?
Юноша с сомнением заглядывал в кувшин, явно подумывая, не плеснуть ли остатки грога вслед Язве. Ах ты Господи, какая щепетильность!
– Непьющий пилигрим в этих краях странно выглядит, – заметил мужчина и протянул кружку.
– Людям нравится, когда я прошу колодезной воды и говорю по-книжному. Не бойся, я помню, что уже не в школе. И из канавы меня не напоят.
«Это точно, не в школе», – признал Ренато и по привычке заглянул в оттопырившийся широкий рукав рясы.
– Подтяни шнурок в рукаве, – велел он вслух, указывая кружкой
