style="font-size:15px;"> – Ну, что же, Курт, план прекрасный, – похвалил Готфрид, качая головой, – Был бы, будь Карл алчным соплежуем. Придётся нам обойтись без него.
– Нам, значит?
– Это ведь не я глотку надрываю и болтаю всем, как несправедливо меня обдирают. Я предлагаю разобраться самим. У меня в банде всего шестнадцать человек, так что сам я бы не управился. Но раз уж и тебя припекло…
Отставив пиво в сторонку, Курт задумался, глядя поверх головы хозяина и барабаня пальцами по столу. Обдумывает, собака, не будет ли выгоднее откланяться и побежать к Даголо на поклон с доносом.
Если утренние затрещины не оказались чересчур сильными – а Гёц всё же умел соизмерять удары, – должен бы смекнуть, что он чуть ли не последний, кому Старик поверит.
– Бесплатно мы за тебя шею подставлять не будем, – медленно прогудел он наконец.
– Я плачу аккуратнее, чем любой герцог.
– Моя цена – моя винокурня. Вся. Больше никаких поборов, и я сам выбираю, кому сколько продаю, ага?
– Справедливо, – кивнув, делец поднялся из-за стола, сплюнул в ладонь и протянул её самогонщику. – Я тебе шепну, когда пора будет действовать.
Неторопливо, чтобы не тревожить ноющие рёбра, Курт встал на ноги, нависнув над столом и Готфридом, и пожал руку, свалившую его с ног двенадцать часов назад. Глядя в серьёзное лицо заговорщика, он добавил с кривой усмешкой:
– Не сверли меня так глазами, гауптманн. Знаю я, проболтаюсь – спалишь меня нахер вместе с винокурней. Я и не думал трепаться. Да и кто поверит старому вздорному горлопану? Служба за колотушки, скажи тоже!
На пороге
Когда в дверях трактира появился великан с расквашенным лицом, Ренато Штифт был уверен: сейчас начнётся свалка. Впрочем, дельцы из северных городов не переставали его удивлять. Сегодня утром он видел, как непочтительному должнику сломали три ребра, в обед услышал о поединке на главной винокурне Сада – а под вечер те же драчуны собираются за пивом в укромном уголке за толстой дверью.
Спутники здоровяка, рослые мужики в пёстрых ландскнехтских куртках с широкими рукавами и разрезами, тихо потягивали пиво за баром, пока командир не прогрохотал у них за спинами сальную остроту. Широкомордый трактирщик фальшиво хохотнул вместе с ними. Ландскнехты посмотрели с подозрением, опустошили кружки и ушли. Три лавочника за ближайшим столом вздохнули с облегчением и потребовали добавки. Вряд ли здесь кто-то не заметил эту яркую братию, но все чересчур заняты, чтобы смотреть.
Лишь один щуплый человек с ежиной мордочкой не спускал глаз. Притаившись на краю шумной компании ткачей, он никак не меньше получаса дул одну и ту же кружку пива. Потому как подозрительно зыркал в сторону таинственной двери чаще, чем прихлёбывал.
Ренато мог его понять. Грушевый бренди – вот настоящая гордость Кальвара, а местное пиво – просто горькая пенная моча. Но оба соглядатая нуждались в ясной голове, так что бренди хлестало только их прикрытие.
Штифт,
