пусть заходит, остальным пива налей. Только пива. И кружку сюда, – бросил Гёц, откладывая конторскую книгу. Записи о деньгах – каким же ещё увлекательным чтивом занять себя в ожидании? Почему-то от душеспасительных книжек прибытки не растут.
Через минуту Мюнцер протиснулся внутрь, громко сопя, сжимая в кулаке поблекший солдатский берет. Тёмные волосы с густой проседью торчали во все стороны, словно у дверей кабака он долго мялся и чесал макушку и лишь затем решился зайти.
Оценивающим взглядом одного левого глаза он окинул Короля Треф и крякнул:
– Клянусь Святым Дидериком, отлично выглядишь!
От любого другого такие слова прозвучали бы откровенной издёвкой. Но на мясистом лице самогонщика уже расцвели три впечатляющих синяка, правый глаз заплыл вовсе, а расквашенный нос покраснел вдвое круче, чем обычно. Под вечер вместо чёрных волосков из ноздрей торчали во все стороны кусочки губки.
Не дожидаясь приглашения, великан плюхнулся напротив и указал пальцем на губку.
– Неплохо ты меня разукрасил, признаю. А это что же, мне? – Подняв кружку со стола, он заглянул внутрь, пожал плечами и сделал солидный глоток. – Ну, нос-то воротить не буду, но это… Гм… Это ты что же, умаслить меня думал? Этим?
– Просто вежливость. Мои ребята сняли с твоих пару грошей, когда ты лёг.
Кроме того, смазанный пивом разговор и потечёт легче… И больше шансов, что упрямец наконец будет слушать не только себя.
– Я надеюсь, ты намерен нашего уговора держаться?
– А ты меня сюда клятвы давать позвал, что ли? – Уцелевший глаз Курта опасно сощурился, но Готфрид покачал головой. – Конечно. Уговор есть уговор. Заплачу я уроду жадному. Но, Гёц, Единым клянусь – он нас несправедливо обдирает!
Палец самогонщика поднялся к потолку и принялся выписывать в воздухе угрожающие кренделя.
– Люди недовольны, Гёц. Старик совсем краёв не видит. Я с каждого талера почти половину отдаю! Давно пора поискать барона получше. С Тиллером всё было уже на мази…
– Курт, Курт, – Шульц поднял руку. – Я тебя утром не просто так лупил. Теперь я буду говорить, ага?
– Ну, валяй, ссы мне в уши, гауптманн, – проворчал Мюнцер нехотя, возвращаясь к пиву.
Гёц вздохнул, прикидывая, как бы проговорить всё необходимое, пока кружка не опустела.
– Ты и Тиллер в Кальваре люди новые и явно не сечёте, как тут всё работает. У нас тут не дворянская вольница. Хочу тому присягаю, хочу другому – эту хрень для рыцарей оставь. Здесь всё давно схвачено наверху. Даголо варит бренди, поит мужиков, торгует шлюхами, организует игры и ставки – в другие дела не суётся, но и другие к нему в Сад не лезут. Пока была война, Тиллер был Кальвару полезен, потому Лига его и приняла. Но за шашни с тобой он в любой момент может вылететь жопой вперёд. Скоро ему об этом напомнят, и он уговором с тобой подотрётся. А потом придёт Карл
