Сильвия Потокване, директриса сиротского приюта, прекрасно это знала и как всегда пристроила своих сирот наилучшим образом. Наверняка она месяцами планировала этот шаг и ясно понимала, что дети в конце концов окажутся у мма Рамотсве на Зебра-драйв, а не в доме мистера Матекони возле бывшего Клуба вооруженных сил Ботсваны. Конечно, после свадьбы (когда она еще будет?) они все будут жить под одной крышей. Дети уже спрашивали ее об этом, и она сказала, что дату бракосочетания должен назначить мистер Матекони.
– Он не любит торопиться, – объяснила она. – Мистер Матекони очень осторожный человек. Он делает все не спеша.
Пусо проявлял нетерпение, и мма Рамотсве догадалась, что мальчику нужен отец. Мистер Матекони со временем им станет, но мальчик, у которого никогда не было родителей, волновался. Когда тебе шесть лет, даже неделя – большой срок, а месяц – бесконечен.
Много страдавшей и храбро переносившей невзгоды Мотолели не нужно было ничего объяснять. Она привыкла ждать, любое дело отнимало у нее массу времени. Ей приходилось с трудом протискиваться в инвалидном кресле сквозь дверные проемы, которые всегда оказывались слишком узкими, или ехать по коридорам, в конце которых ее поджидали ужасные ступеньки. Она редко жаловалась, да и то недолго. Вот почему мма Рамотсве, войдя с пакетами в руках на кухню, удивилась, что Мотолели не приветствует ее, как обычно, а смотрит в пол.
Мма Рамотсве выгрузила свертки на стол.
– Я накупила кучу еды, – сказала она. – Много мяса. Курятину. – Она знала, что Мотолели любит тыкву. – И тыкву, – добавила она после паузы. – Большую. Ярко-желтую.
Девочка молчала. Затем произнесла тусклым голосом:
– Это хорошо.
Мма Рамотсве посмотрела на нее. Утром Мотолели отправилась в школу в хорошем настроении. Значит, что-то случилось в школе. Она вспомнила свои школьные годы, перепады своего настроения. То, что тогда казалось ей серьезным и страшным, теперь с высоты прожитых лет выглядело пустяком. Она вспомнила, как директор ее школы в Мочуди пытался найти вора. Кто-то из детей постоянно крал, и директор вызывал всех по очереди в свой кабинет и заставлял клясться на большой Библии, лежавшей у него на столе. Надо было положить руку на Библию и произнести под сверлящим тебя взглядом учителя: «Клянусь, что я не вор».
– Тому, кто невиновен, нечего бояться, – провозгласил директор перед строем учеников на пыльной игровой площадке. – Но того, кто солжет, положив руку на Библию, поразит гром. Это точно. Быть может, не сразу, а когда он этого не будет ожидать. Вот тогда Господь его и поразит.
Воцарилась мертвая тишина. Прешас Рамотсве подняла глаза к небу. Там не было ни облачка. Директор, несомненно, говорил правду. Людей иногда убивает молнией, конечно, тех, кто это заслужил: воров или кого-нибудь похуже. Она не сомневалась, что вор, кем бы он ни был, тоже это знает – и дрогнет, прежде чем произнесет роковые слова. Но когда из кабинета вышел последний ученик, а затем появился и сам разъяренный директор, она поняла, что ошиблась
