скажу, обещаю. Хотя… – Служанка быстро оглянулась через плечо. – Должна вам сказать, та пощечина, которую вы ему влепили, была самым захватывающим зрелищем, какое мне довелось когда-либо видеть. Все шло так хорошо до этого момента.
Дженис вздохнула:
– Мне бы хотелось, чтобы ты смотрела на это по-другому.
– Интересно, как? Мне казалось, будто я смотрю спектакль и наблюдаю за свиданием двух идеальных влюбленных на сцене, если не принимать во внимание, что один из них необычайно красивый дерзкий грум, а другая – благородная леди. Вот это было совершенно неприлично. Противоречило всем правилам пристойности, а потому и выглядело еще более захватывающим. А затем вы…
– Я знаю: мне следовало его ударить. Он… Ох, не бери в голову. – А что «он»? Он тогда погладил ягодицы, и из ее горла, как ни странно, невольно вырвался громкий стон. Даже теперь, когда Дженис вспомнила об этом, ее бросило в жар, и она смущенно огляделась.
– Понимаю, миледи, – заверила Изобел. – Я собственными ушами слышала, как он рассмеялся, а затем сказал, чтобы вы отвесили пощечину также и герцогу, если он посмеет к вам прикоснуться.
Дженис почувствовала раздражение при одном воспоминании об этом.
– Сколько раз, по его словам, он получал пощечины прежде? Сто?
– Нет, миледи. Он сказал, эта была единственная. За все время. И ему ваша реакция понравилась. – Изобел захихикала.
– Он так сказал, чтобы позлить меня. Если бы он и вправду перецеловал по меньшей мере сотню женщин, наверняка нашлась бы хоть одна, которая поставила бы его на место.
– Ой ли? – игриво воскликнула Изобел. – Возможно, он так хорошо целуется, что им это и в голову не приходило. По правде говоря, я бы на этом не остановилась: вы застонали от удовольствия, а я так и вовсе лишилась бы чувств.
– Иззи! Побойся Бога, я вовсе не застонала, а… просто пыталась вырваться… вроде того… как только услышала грохот герцогской кареты…
Но служанка лишь бросила на нее недоверчивый взгляд и отвернулась в сторону позаимствованного из собственных конюшен герцога экипажа понаблюдать за Оскаром, который руководил разгрузкой их багажа. Это был обычный способ Изобел выразить несогласие с хозяйкой, не вступая в открытые пререкания.
Ну ладно, если быть честной, Дженис и вправду застонала и повисла у Каллахана на мускулистой шее, тесно прижимаясь к нему. И продолжалось это достаточно долго, пока колени ее подогнулись, а восхитительное покалывание между бедрами едва не лишило дыхания. Но она отнюдь не гордилась этим, поскольку вела себя как отчаявшаяся старая дева, в которую, как считала, быстро превращается.
Как она могла докатиться до этого?
Ее первый сезон прошел вполне успешно: она получила несколько достойных предложений, но отклонила, не желая торопиться, – зато второй сезон оказался совсем другим. Число поклонников стремительно уменьшалось, на балах мужчины не замечали ее, отдавая предпочтение юным дебютанткам.
