гадал, что такое нашло на Адама: назначить встречу не где-нибудь, а в «Магнолии», казалось чистым безумием. Он же мог просто прийти к ним домой, к чему это представление? Но кто знает, может, он выиграл в государственную лотерею и решил шикануть. Хотя едва ли победители выглядят такими измученными, впрочем, в случае с Адамом ничего нельзя сказать наверняка.
Так или иначе, этим вечером всё прояснится, и сейчас Том мирно потягивал кофе, почти не беспокоясь о том, что никак от него не зависело. Обычно к тридцати восьми обрастаешь какой-никакой житейской мудростью, позволяющей не переживать о вещах, которые скоро разрешатся сами собой.
Он и не заметил, как прошёл день, уместившийся в пять часов между завтраком и приготовлениями к выходу в свет. К половине седьмого уже стемнело, а дождь успел закончиться и начаться заново. Том стоял в комнате у открытого окна, гладил одну из двух имевшихся у него белых рубашек и притоптывал ногой в такт всё той же песне, которую пел во весь голос, выпуская на волю всю её радость и горечь. Естественно, он не услышал поворота ключа в замке и лёгких шагов в прихожей.
Когда Полли переступила порог квартиры, песня достигла своего апогея, и она невольно замерла в дверях, как и раньше, потрясённая голосом Тома, до сих пор не привыкшая к его силе. И, как и раньше, это заставило её на несколько мгновений забыть о том, откуда она вернулась, и вообще о существовании в мире кого-то ещё.
А он, ни о чём не подозревая, опять прогладил лишнюю складку на рукаве и не знал, что теперь с ней делать, потому что она намертво впечаталась в ткань и, сколько бы он ни прикладывал к ней утюг и так, и эдак, становилась лишь глубже и чётче. Чёрт с ней, решил Том, в конце концов, он ведь всё равно будет в пиджаке.
Когда он повернул голову и заметил Полли на пороге комнаты, с блаженным видом прислонившейся к дверному косяку, песня оборвалась на полуслове.
– И давно ты здесь?
Она широко улыбнулась.
– Не больше минуты.
Том смущённо хмыкнул.
Полли подошла, привычным домашним жестом взъерошила ему волосы и положила подбородок на его плечо. Он ещё боролся с упрямым заломом, но рука теперь плохо слушалась, и утюг метался по испорченному рукаву туда-сюда, как свихнувшийся катер по реке. Секунд через двадцать проклятая складка восторжествовала, окончательно отвоевала своё место, и единственным способом уничтожить её было бы выбросить рубашку в мусорное ведро.
Но это ведь его предпоследняя рубашка. Том перевёл дух и с усилием оторвал утюг от несчастной ткани, опасаясь, что не справится с искушением и прожжёт в ней дыру.
– Как думаешь, это безнадёжно? – расстроенно спросил он.
Тепло и тяжесть на плече исчезли – Полли шагнула в сторону, наклонилась к гладильной доске и нахмурилась, разглаживая
