вещественнее, а вероятность того, что он выжил, – реальнее.
Адам запрещал себе думать об этом, но в конце концов, о чём ещё он собирался поговорить сегодня с Томом? Пожалуй, встреться они на их с Полли кухне, где нет софитов и этой прожигающей музыки, эффект не был бы таким ошеломительным.
«Скрипки» выступали до одиннадцати с получасовым перерывом в середине, и Адаму пришлось вытерпеть всё – не закрывая глаза, не затыкая уши, не отворачиваясь. Графин опустел раньше, чем закончилась пытка, но это не имело значения, потому что теперь вместо него на стуле с атласной обивкой сидел пятнадцатилетний мальчишка, пришедший посмотреть, как его старший брат играет на гитаре в любительской группе.
Позже, в хитросплетениях служебных коридоров «Магнолии», на её изнанке, надёжно скрытой от глаз гостей, он рассказал Тому всё. Они стояли на проходе между кухней и гримёркой, мимо протискивались официанты и уборщики, пробегал взмыленный скрипач с полотенцем на шее. Их обволакивал вездесущий шум гремящей посуды, текущей из крана воды, крепкой ругани поваров, и в этой деловитой суете они спокойно могли обсуждать хоть цены на макароны, хоть государственный переворот.
Том стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, растерянный и ошарашенный. Адам отметил про себя, что рубашка его была выглажена немного небрежно – отчего-то он всегда обращал внимание на подобную чепуху, и сейчас, отмахнувшись от неуместных мыслей, пытался подобрать слова, чтобы Том поверил в то, во что уже твёрдо верил он сам.
– Они ведь могли забрать его, как и Бернарда, и использовать в своих целях. Может, он шпионил для них или… не знаю, помогал с расследованиями.
– Но послушай… Бернард разбирается в технике и этим полезен, а Оскар… Он же собирал велосипеды на заводе, а по вечерам играл на гитаре. На что он сдался Управлению?
– Откуда я знаю? Может, им как раз понадобились сборщики или гитаристы. Может, он умел что-то ещё. Бесполезно искать логику в том, что они делают. Но в одном я точно уверен: после нашего побега Оскар принадлежал им с потрохами. Они убили родителей, а меня приберегли на всякий случай, чтобы давить на него.
– А зачем тебя доставали допросами? Если Оскар выжил, в этом нет никакого смысла.
– Да ни в чём нет никакого смысла! Но это как раз очевидно – я был заложником, и ему приходилось делать всё, что скажут. Меня допрашивали не затем, чтобы раскрыть какой-то там заговор, а чтобы избить, запугать, а потом в очередной раз выпустить. Так они держали Оскара на крючке.
Адам и сам с трудом верил в свои объяснения, но более убедительных взять было негде, ведь им почти ничего неизвестно. Единственное, что он хотел донести до Тома, – возможно всё, абсолютно всё. И как только найдётся Оскар, найдутся и ответы.
– Записку мне подбросили не случайно, с этим
