трезвым, чтобы пережить их. Он понятия не имел, чем их наполнить, потому что ему попросту ничего не хотелось. Обычно он плавно перетекал из состояния опьянения в синтетические грёзы, а редкие промежутки между ними использовал, чтобы догнаться. Сейчас он чувствовал себя опустошённым, выпотрошенным. Мутно и серо, как этот бессмысленный октябрьский день.
Он мог провести его в постели, слушая музыку и потягивая виски. Мог устроить себе выходной от шумных баров с их раздражающей публикой. Но тогда неизбежно в голову полезут мысли, от которых Доминик постоянно бежал. Он устал бежать, ведь спрятаться было невозможно, устал оттого, что покоя не было ни во сне, ни наяву. Мир не придёт к нему, всё это чушь, в которую он ни секунды не верил. «Ты сам виноват», – сказал голос Стефана у него в голове.
Да, он сам виноват. Но не он один.
В последнее время этот голос звучал слишком часто и уже достал Доминика до печёнок. Он ловил себя на том, что часами мысленно препирается с ним, чего никогда не случалось в жизни. В реальных диалогах со Стефаном он был беспомощен, как котёнок, зато в своих фантазиях наконец-то высказывал ему всё, не стесняясь в выражениях.
«Ты самое горькое разочарование моей жизни, – патетически вещал Стефан. – Я столько дал тебе, заменил тебе отца, а ты что натворил?»
Доминик морщился и отворачивался от видения высокой фигуры, вальяжно рассевшейся в кресле напротив его кровати. Воображаемого Стефана не смущала гора одежды на спинке и подлокотниках, как и пустые бутылки под ногами. Ничего другого он от Доминика не ожидал, а потому не считал нужным обращать внимание на такие мелочи.
– Интересные у тебя представления об отцовстве. Если бы ты сразу от меня избавился, у меня бы, может, ещё был шанс не превратиться в такое дерьмо.
«Я вытащил тебя со дна, холил и лелеял, а ты предал меня. Ты рушишь всё, к чему прикасаешься. Не понимаю, как ты вообще себя выносишь».
Несмотря на то, что этого Доминик и сам не понимал, он вовсе не собирался признаваться в чём-либо Стефану.
– Это ты сделал меня таким, забыл? Это всё твоё чёртово воспитание! Хотел вырастить карманного монстра и получил его! Так что нечего теперь ныть.
Он повернулся, чтобы убедиться – Стефан печально качал головой, как делал каждый раз, когда Доминик его разочаровывал, то есть, практически всегда.
«Ты неблагодарный говнюк. Если бы не я, ты сгнил бы под барбитуратами ещё в пятнадцать. Или повесился, как твой отец. Я дал тебе второй шанс, который ты по слабости и никчёмности своей просто слил в унитаз. И нечего теперь ныть».
– Да пошёл ты, – процедил Доминик и запустил в него подушкой.
Призрак растаял, как только она приземлилась на захламлённое кресло, но голос продолжал эхом отдаваться в голове. Тягучий и надменный, он доводил Доминика до бешенства. Сколько раз он терпел от Стефана унижения наяву и с какой стати должен
