панелями, уходящие ввысь колонны в безумной лепнине, растения в кадках, звон серебряных приборов, гул светских голосов – он наблюдал за этой параллельной жизнью с ощущением полной нереальности происходящего. Куда возвращались эти холёные мужчины после вечеров в «Магнолии»? Где работали эти сияющие драгоценностями дамы?
Адам знал ответы. Даже сейчас, не желая признаваться себе в этом, он помнил о том, что, сложись его жизнь иначе, он и сам был бы здесь не самозванцем, которого презирает персонал, а одним из этих беззаботных набитых деньгами гуляк.
Впрочем, родители никогда не ходили в «Магнолию». Они не были способны оценить её восхитительную обстановку и предпочитали более сдержанные места вроде «Фонтана».
Верхний свет вдруг померк – театральные люстры погасли, и вместо них зал теперь освещали золочёные рожки, развешанные по стенам. Однако голоса не смолкли и даже не стали тише, хотя интимная атмосфера располагала к тому, чтобы перейти на умеренный тон, если и вовсе не на шёпот. Но откуда этой публике знать о хороших манерах?
Тем временем, на сцене началось какое-то копошение, из-за кроваво-красных портьер вышли трое, в золотистом полумраке они разобрали инструменты и разошлись по местам. Клавиши, а затем скрипка выпустили несколько пробных, повисших в воздухе нот, человек у микрофона постучал по мембране пальцами. Первым вступил пианист – всё ещё скрытый от глаз полумраком он заиграл мелодию в ре-миноре.
На сцене вспыхнул свет, на фоне которого весь остальной ресторан погрузился во тьму. Человек у микрофона, отдалённо похожий на Тома, начал петь, и вот тогда все разговоры, как по команде, стихли.
Оркестр «Бессмысленные скрипки» открыл свой очередной ресторанный концерт.
Если бы Адам не был знаком с этим певцом столько лет, он никогда не поверил бы, что тот снимает обшарпанную квартиру недалеко от центра, носит мешковатые свитера и в свободное от выступлений время работает механиком в кинотеатре «Победа». На сцене он был бессовестно красив, и Адам знал, что позже к Тому потянутся подвыпившие леди с намерением организовать свой досуг на вечер. Том как обычно ускользнёт от них с деликатным изяществом, никого не обидев, и будет добродушно посмеиваться над своей популярностью.
А сейчас он блистал во всём величии своего таланта, который приходилось разменивать вот так, развлекая отупевшую от еды и выпивки публику. Едва ли кто-то из присутствующих был способен оценить его уровень, и внутри Адам закипал от бессилия и злости.
Он давно не бывал на выступлениях «Бессмысленных скрипок», ведь теперь они не играли нигде кроме «Магнолии», но главной причиной было даже не это, а свободное место между Томом и скрипачом, которое до сих пор приковывало взгляд своей зияющей пустотой.
В прежние дни они заставляли ходить ходуном «Джин с молоком» – средней
