отставание или инертность властей. Дело в позиции широких и весьма влиятельных слоев российской интеллигенции, проникнутой либерально-демократическим духом, который нередко отдавал «смердяковщиной». Эти слои общества сознательно или неосознанно способствовали взращиванию украинского сепаратизма. Живя в атмосфере оппозиции, ерничанья и вечного недовольства, веруя в европейские социальные и политические идеалы как в высшее откровение и к тому же будучи в своей массе людьми либо неглубокими, либо незадумывающимися, они сочувствовали украинскому движению (как и всякому другому движению или течению, подрывающему устои), относили его к «освободительным» и «угнетаемым» властными «тиранами» и «сатрапами».
Российская либерально-демократическая общественность (за редким исключением) росла в духовном и нравственном отрыве от своей страны, церкви и православного миропонимания – этого генетического кода России и русскости. Она ощущала себя «чужой среди своих», не понимала ее и потому не принимала близко к сердцу ее интересов и устремлений. Воспитанная на «чужевластье мод», она стыдливо-снисходительно, а порой и просто брезгливо относилась к России и всему русскому, с яростью встречая любые идеи и устремления патриотического и государственнического порядка. Она не считала Россию самоценной величиной, подгоняла ее под чуждые ей «общие аршины» и не признавала за ней права быть и оставаться особой духовно-исторической личностью. Такая идейно-нравственная атмосфера[141] никоим образом не могла благоприятствовать утверждению проекта триединой русской нации, мешала использованию даже тех возможностей, которые имелись в потенциале у государства, тормозила утверждение в обществе национальной идеи и блокировала политическую волю и энергию властей предержащих.
Неглубокое национальное сознание, а нередко и подчеркнутое бравирование своим космополитизмом, пренебрежение к национальному чувству было присуще русскому образованному обществу. Конечно, к 1917 г. в общественном сознании произошли изменения, и притом весьма значительные, но к тому времени общерусский проект как вероятная политическая реальность уже отошел в прошлое, а российская государственность стояла на пороге гибели. Многие же впервые ощутили себя русскими, лишь оказавшись в эмиграции…
Еще одной причиной, следующей из объективного отставания России от Западной Европы и «особенностей национального подхода» к решению государственных проблем со стороны представителей российской властной элиты (одной из которых является непоследовательность), стало нарастание противоречий во всех областях жизни, породивших политическую напряженность в российском социуме. Общественная борьба, неурядицы подрывали политическую, экономическую и карьерную привлекательность России в глазах национальных движений, которые, наоборот, прибавляли политический вес и все чаще подумывали о самостоятельности. В меняющихся условиях они пытались находить
А говоря прямо – либеральное мракобесие. Слово «мракобесие» характеризует эту часть российской (а потом советской и постсоветской) интеллигенции наилучшим образом. Это не оценка ее эмоционального и психоповеденческого состояния. Речь о духовном и мировоззренческом настрое ее представителей. Антихристианская и антиправославная направленность (как борьба с Церковью и религиозным сознанием, с христианским пониманием места и роли человека в этом мире, сущности человеческой истории, как неприятие соответствующих моральных норм) была и по сей день остается одной из базовых составляющих либерального мировоззрения. А как следствие – порожденных им социально-экономических и политических доктрин. Этимология слова говорит сама за себя: «бесы» и «мрак» – это из мира антихристианского.
