спросил Серёга просто для того, чтоб броуновское движение мысли у собеседника как-то успокоить.
– Слепой экстрасенс. Так вот, когда ещё только закладывалась Александрия…
– Стоп, машина, – теперь уже Серёга взял собеседника за плечо и повернул его к себе лицом. – Подробнее о слепом экстрасенсе. Кто такой, где живёт?
Нужно-то было всего лишь адрес слепого Антонина, а пришлось узнать и о космической мифологии племени догонов, и о поисках Шамбалы офицерами третьего Рейха, и о магических практиках последователей БабаДжа. Хорошо, что о случае с закладкой Александрии дорассказать не успел. Впрочем, эти полчаса не прошли даром. Главное было на руках – бумажка с адресом Антонина Протовласьева. Тоже имечко у провидца как будто для программы придумано, сложновывернутое. Завтра же надо будет навестить, с утра, не мешкая.
Блочная окраина. Подмышки родины. Типовые монстры о девяти этажах и раздолбанная песочница как украшение двора. Собаки чураются людей. Ничего мистического. Нужный подъезд – зассано всё, прокурено. Квартира на втором этаже. Допотопный звонок не работает. Серёга стучится в дверь. Открывают. Пожилая женщина в синем фартучке, руки в муке.
– Вы, наверное, к сыну? А у него пока приём. Мать с дочкой. Да вы проходите, чего стоять. Давайте на кухню. Я, правда, пока там стряпаюсь. Ну, ничего, приткнётесь в уголке, чаю себе нальёте.
Кухня тесная, на самом деле пришлось приткнуться, а не разместиться. Наливая себе чай, Серёга поочерёдно боялся задеть то хлебницу, то салфетницу.
– А давно к сыну люди-то ходят? – спросил.
– Да как несчастье случилось, – между делом, смазывая противень, ответила.
– А что такое?
– Машиной сшибло. В институте ещё учился. Толковый у меня парень-то. Юристом хотел стать. А как ослеп – какая ему учёба, какие институты?! – еле отходили. Ну, тогда он и мыслить себе стал, с чего это всё случилось, почему именно с ним. Время-то было мыслями помучиться. Ночью ему тоже не спалось… А потом: раз прихожу к нему, он и говорит: «Мама, а я ведь вижу». Я так и села. Глаза у самого, считай, вытекли, смотреть страшно, а говорит: вижу. Пояснил после: я мама, говорит, через зеркальце вижу, и не человека будто, а изнанку его. Тела чёрные во тьме ходят, а в телах грехи ещё чернее. Тут мне совсем страшно стало. Думаю, мало ослеп, так ещё и рехнулся… Пирожки поспели, с капустой и яйцом. Будете?
– Нет, спасибо, – Серёга даже чай отставил, весь в слух превратился, какие тут пироги. – Я насчёт зеркальца, извините, не понял. Откуда оно взялось у Антонина?
– У Антохи-то? После аварии у него в руках осколок оказался. Это из смотрового стекла, ну у машины-то сбоку. Врачи потом говорили, рука вся в крови, а пальцев разжать не может. Не отдаёт, значит, осколочек. Это когда уж мне на работу позвонили, в палату к нему ворвалась, он пальцы разжал. Говорит: возьми стёклышко, там взгляд мой запечатался, глаза мои остались.
