дымные столбы.
– Крюково горит?
– По ходу, да, – Михалыч затушил окурок о березовый ствол. – горит… Значит, – он решительно посмотрел на Витька, – вторжение. Что будем делать?
– Ты беги назад, народ поднимай, а я поближе подползу, рекогносцировку проведу.
Михалыч растворился в жухнущих березовых листьях, а Витек, вспомнив пригодившиеся армейские навыки, начал осторожно красться вперед. Двор бабки Марьи стоял на поляне, где обычно паслась вредная коза Машка. Сейчас поляна была заставлена бочками. Когда пепелацы висели в воздухе, размер был непонятен – не с чем прикинуть масштаб, но сейчас Витек оценил размер – самые натуральные бочки, только большие. Не утерпев, подкрался к крайней и колупнул – деревянная клепка. Может, бабка выставила под дождь? Может, ничего страшного? Но как она в одиночку такие громадины ворочала?
– Чего шаришься, примат? – грубо прошелестело сверху.
Витек резко задрал голову и замер. На бочке сидел крупный кочан и смотрел на человека злыми зелеными глазками. Помимо глазок говорящий кочан имел тонкие ручки и заложенные одна на другую ножки в ботиночках. По диагонали его пересекала на манер перевязи золотая лента из какой-то ткани. Витек сглотнул, почему-то вспомнив Шалтая-Болтая из книжки про Алису.
– Чего пялишься, обезьяна?
– Это вы мне? – прохрипел пересохшим горлом парень.
– Тут есть другие обезьяны, кроме тебя?
– Э-э-э…
– Чего мекаешь, баран?
Витек на барана обиделся, но решил пока виду не подавать.
– Это вы того?.. – обвел рукой бочки. – К нам в гости прилетели?
– Мы прилетели к себе домой, а вас, квартирантов теплокровных, козлов безрогих, загоним обратно в стойла. Загадили тут все за тысячи лет.
– Ты это, насчет стойла, – в Витьке начала закипать злость, – базар фильтруй. А то… – договорить он не успел.
Правая рука сама собой врезалась в лицо, в кровь разбив губы и нос.
– Сам фильтруй, обезьяна!
Из-за бочек юркими колобками выкатились еще несколько кочанов.
– Шовинист неполноценный, – охарактеризовал одноплеменникам Витька Шалтай-Болтай и вальяжно махнул ножкой, – тупиковая ветвь эволюции. Надо тебя разделать как проклятую старуху.
Ноги против воли понесли Витька к дому. Парень замер перед крыльцом, вдыхая кровоточащим носом резкий запах бойни, не в силах отвести взгляд или закрыть глаза от страшной картины: распятого на деревянных ступенях крыльца искромсанного в лохмотья тела бабки Марьи. Рядом лежало изломанное тело козы.
– За что? – оказывается, язык Витьку еще подчинялся.
– Она заплатила за свои преступления против нашего народа, – Шалтай-Болтай повис в воздухе на уровне лица Витька.
– А коза?! – закричал парень.
– Она пожирала части тел наших собратьев! И заплатила за это! И вы, вы все заплатите!!!
– Какие
