погрузились в смуту и непонимание. Повсюду кучковались небольшие группы и что-то обсуждали, пытаясь предугадать дальнейшую судьбу отшельников. Ильгизу до всего этого не было дела, он молча возвращался домой, погрузившись в свои мысли. Над лесом стояла прекрасная солнечная погода, которая должна была радовать взгляд и успокаивать мысли, но на душе Ильгиза свирепствовал ураган, беспощадно вырывая с корнями хрупкий сад его внутреннего мира. Теперь, когда Эль впала в отчаянье и, как ему казалось, отвергла его, некогда яркий пейзаж заиграл серыми тонами. Ильгиз волочился по тропе и пытался убедить себя в том, что кулон, небрежно брошенный на пол, не является знаком того, что Эль к нему равнодушна, а причиной такого поведения стала смерть ее отца.
«Какой же ты болван, ей и так трудно, а тут ты еще со своим камнем! – ругал Ильгиз сам себя. – Но ведь я просто хотел ее успокоить, – тут же искал он оправдание своему поступку. – Я просто взял и ушел! – вновь пытался Ильгиз обвинить себя. – Но ведь она не хотела меня видеть», – по-прежнему появлялось оправдание.
Ильгиз сел на валун в стороне от тропы.
«Она всегда меня отталкивала, – тихо сказал он, глядя в пустоту. – Но ведь я другой, я же всегда был рядом, а сейчас почему-то ушел. Как я могу думать о своих чувствах, когда ей так больно?»
Ильгиз, приняв твердое решение вернуться, поторопился обратно, вниз по склону. Эмоции отступили на задний план, ураган успокоился, и робкий сад вновь пустил корни.
– Эль, – Ильгиз, распахнув дверь, вбежал в хижину. Смятая постель была пуста, а пропитанная слезами подушка пыталась оправиться от крепких объятий. Кулона на полу больше не было. Ильгиз, осмотревшись, выбежал на улицу. – Эль! – прокричал он изо всех сил, стоя на пороге. В ответ он услышал лишь эхо, наполняющее лес. – Эль! – крикнул он еще раз, до зуда в горле, и вновь в ответ получил лишь эхо.
Ильгиз собирался уйти, но неожиданно треск наконечника стрелы, рассекающего древесину, коснулся его слуха.
– Эль, – волнительно-кратко подметил Ильгиз и спрыгнул с порога, он бежал по протоптанной траве вдоль стены старой крепости, понимая, что именно Эль оставила этот едва заметный след.
– Фух, – выдохнул Ильгиз, оказавшись на просторной поляне. Эль держала натянутую тугую тетиву. Раздался свист, и легкие вибрации ощутились в воздухе. Стрела настигла цель и с треском расщепила доску на другом краю поляны. Эль потянулась за следующей стрелой и, немного повернувшись в сторону, прострелила голову соломенного чучела, которых на поляне стояло несколько. Ильгиз коснулся ее плеча, Эль ослабила вновь натянутую тетиву, в которую уже была вложена следующая стрела, и обронила лук, а затем, скрестив ноги, села на землю.
– Я знала, что ты вернешься. – Слез больше не было, девственный взгляд ребенка искал на этой поляне то ли помощи, то ли утешения, то ли моментов, ушедших в воспоминания.
Ильгиз улыбнулся.
– Я всегда возвращаюсь. – Скрестив ноги, он сел рядом.
– Здесь
