и пламенно мечтать. Какая уж здесь забывчивость! Симин горячо думала и в то же время переживала из-за всколыхнувшего её душу и сердце мужчины и о его возможной внутренней безответности. Также парфяночка, яро сокрушаясь, боялась и собственных утопических помыслов, касающихся неведомого будущего счастья, в котором видела себя только вместе с римлянином. Но вот видел ли Владиус её рядышком с собой?! От таких волнительных мыслей у Симин сразу же каждый новый раз начинало неистово биться сердце, доставляя девушке боль и слёзы. И всё же в глубине своей нежной души парфяночка пылала верою и надеждою на то, что Владиус в тот дивный вечер так же, как и она сама, проникся взаимным и незабываемым чувством. Горячо проникся этим чувством и спустя уже немалое пройденное время с той сладостной поры всё ещё не забыл теперь горящий огнём безграничной любви взгляд миндалевидных глаз незнакомки. Да, Симин искренне верила в ещё одну пусть и мимолетную, но благодаря благосклонности вещих богов неведомо далекую и очень желанную встречу двух пламенных судеб. Пылая столь прекрасными мысленными созерцаниями, полными надежды и веры, девушка также одновременно заглушала и частое грустное осознание от неведомой потери одной из множества самых любимых своих драгоценностей – змеевидной цепочки, являющейся первым подарком, полученным от отца. Любимого и мудрого отца, один очень важный и откровенный разговор с которым каждый вечер Симин прокручивала в голове и сладко засыпала. Разговор, касавшийся чёткого понимания и признания и в частых девичьих волнах скорой сонной неги осознания отображавшийся так:
– Отец, а ты, верно, когда придёт для этого время, свяжешь линию моей судьбы с мужчиной, по своему личному суждению, меня достойного и совсем не посчитаешься с моей истинной волей?! Да?
– Ты что же такое говоришь, мой райский цветочек. Симин, ты же знаешь, я очень сильно тебя люблю, души в тебе не чаю! Да и разве я враг самому себе? Что я, похож на тирана или деспота?! Нет, доченька, моя милая, у тебя всё будет только по взаимной и безудержной любви, такой настоящей и живой любви, которую в жизненном озарении однажды я и твоя мама вместе познали.
– Папа, ты правда очень-очень хочешь, чтобы я была счастлива?
– Да! Я очень-очень хочу этого, моя девочка. Поэтому прошу тебя раз и навсегда выбросить из своей прелестной головки все пропитанные дурманом переживания и страха помыслы. Всё у тебя будет хорошо! Когда придёт время, ты навечно свяжешь свою линию судьбы только с горячо и сердечно любимым тобою мужчиной! Только так всё и будет! Я даю тебе слово, доченька моя! И пусть видят это боги, я его сдержу!
Да, именно этот искренний разговор со своим отцом так часто и вспоминала парфяночка, и каждый новый раз с окончанием столь задушевного диалога в нежной дремлющей неге на прекрасном личике девушки появлялся живительный и игривый румянец. Румянец, обрамлённый как сладостными мечтательными сновидениями,
