что ты?» – испуганно шептала Лина, пытаясь его успокоить. Но тот навсегда возненавидел тех, кто отобрал у него будущее.
Коля не мог согласиться с другом, хотя прекрасно его понимал: когда твоего отца высылают несправедливо, как быть объективным? Председатель колхоза просто не разобрался, в чем дело. Наверно, произошла ошибка. Коля советовал Шуре написать письмо товарищу Сталину – он точно решил бы вопрос. Но друг озлобленно скрежетал зубами: «Ничего ты не понимаешь». Если не касаться больной темы, он был отличным другом, надежным и способным поддержать. Но когда упоминали про отца – зверел.
Теперь, когда Лина и Гришка уедут, они с Шурой останутся вдвоем. Деньги, обещанные Петей, появятся нескоро: расчет брат получил, но до копейки отдал маме за расходы на свадьбу. Коля осознал, что их дружная, давняя компания распадается.
– Ну, не грусти, – Лина повернулась к Коле и, заметив уныние на его лице, нежно прикоснулась к нему ладонями, – будем писать друг другу. А потом – ведь это временно! Ты поциркуешь – да приедешь. Война закончится, и я с родителями вернусь в Ленинград. У нас комната здесь, папа ни за что ее не бросит, – улыбнулась она.
Но Коля стоял поникший. И дураку было ясно, что она его только утешает, а на самом деле никто не знает, когда закончится война. А если?.. Но о страшном «если» думать не хотелось. Мысли проникали в разум против желания: липкие, темные, холодящие кожу и проникающие под нее, как тысяча острых иголок.
Лина потянулась к Коле, закрыла его собой и поцеловала в щеку. Гришка и Шура отошли немного вперед и не видели момент их близости. Она случилась быстро, внезапно, как летний дождь, и Коля не успел ответить на порыв Лины. Он продолжал стоять в ступоре посреди вечернего Лиговского проспекта, пока друзья отрывались от них шаг за шагом.
– Пойдем, – снова взяла его под руку Лина, – зачем думать о плохом? Ничего еще не случилось, – она опять улыбнулась чудесной, мягкой улыбкой.
Она поцеловала его! Взаправду! Коля почувствовал, что теперь точно никогда не забудет дождливый вечер, их прогулку, фонари посреди Лиговского, рассыпающийся на тысячи огоньков свет и нежное прикосновение губ Лины. На секунду мелькнула мысль: а считается ли первым поцелуем, если он не целовал ее? Но все его существо кричало: «Считается! Конечно, считается!»
Гришка с Шурой забежали далеко вперед, и Лина потянула его вслед за ними, но Колей овладело оцепенение, и он еле переставлял ноги, с трудом сдерживаясь, чтобы не уставиться на Лину. Знает ли она, что он раньше не целовался с девчонкой? Наверно, догадывается. Но как уверенно держится, безмятежно улыбается и тараторит пустяки про отъезд цеха, где работают ее родители.
– А давайте сфотографируемся, ребята, а? Ну? – предложила Лина. – Я у отца выпросила его «Лилипута». Прости, Коля, так фотоаппарат называется.
– Ладно, без обид, – усмехнулся он.
Слово из ее уст неприятно резануло слух, хотя раньше, услышанное от других, оно
