останавливало меня от ухода во все тяжкие, так это строгая правильность. Что с ним? Разве может он вдруг кричать на маму и вести себя, как какой-то ублюдок из мерзких сериалов?
Отец держал маму в напряжении, и она захотела обратиться к психологу. Мы с мамой общались не так открыто, поэтому всю информацию я узнавала у нее по частям, по фразам, по молчанию, не сразу, что выводило меня из себя еще больше. А от открытого общения с отцом тоже не осталось и следа, он стал очень замкнутым и поставил между нами огромную стену, вдруг сделавшись чужим. Мне тогда совсем расхотелось взрослеть. Я была уже совсем готовой лишиться девственности с Глебом, но приближение этого события очень сильно совпадало с отдалением родителей. Это не та сепарация, о которой я мечтала! Я хотела, чтобы они все еще сдерживали меня, контролировали, злились, но я все больше и больше бы тусовалась с парнем, которого бы они не любили. А потом парень доказал бы, что достойный, и отец только понемногу принял бы его. Таково было мое идеальное взросление. Но не так, что меня вдруг отшвырнули, а сами оказались ряжеными инопланетянами, как жуки из «Людей в черном» в коже человека, которого я считала отцом. Психолог стоил дорого, и мама открыла ящик комода, в котором родители хранили небольшие накопления в долларах, и там оказалось пусто. По несчастливой случайности, я тогда была дома и у меня в гостях была подруга, когда мама ворвалась к нам в комнату с пустым конвертом и с криками: «Ты сперла доллары?»
Я шепнула подруге, что моя мама ненормальная. Я выскочила на кухню, а подруга начала судорожно собираться домой, уткнулась в плеер и вышмыгнула прочь. Я завизжала, какого черта мать делает, завопила как резаная трехэтажным матом, так, что соседи постучали по батарее. В мои двухтысячные пришли и первые домашние истерики – я визжала как маргиналка, так чтобы слышал весь дом.
– Было бы что у вас воровать, нищеброды! – визжала я, используя самые низкопробные синонимы слову «воровать». – Если бы я захотела, я бы сейчас жила так, как вам и не снилось!
Тем же вечером выяснилось, что деньги забрал папа. Тогда мне снова стало очень страшно, что отец серьезно заболел и потратил деньги на частную клинику, а скрыл это, чтобы не волновать нас. Мама начала осматривать его вещи. Я сидела на кухонном полу, обхватив голову руками, требуя извинений от матери.
– Мне кажется, у папы появилась любовница, – сказала мама, и мне стало отвратительно. Это подозрение уже месяц как витало в воздухе, но никто не решался так прямо об этом сказать. Почему она не сказала: «кто-то появился», «что-то скрывает», а так прямо – любовница? Семья математиков общается в низком контексте.
Мать достала из его пиджака спички с логотипом игорного заведения и еще какие-то биржевые карточки.
– Либо он стал играть в азартные игры, – удивленно и ошарашенно полушепотом сказала она.
Где папа и где азартные игры? Он же математик-статистик, поэтому ни в какую аферу и лохотрон
